---

Пойдем в подвал?
— Пойдем в подвал? — спрашивал Карлсон.

Никакого пропеллера, как в мультике, у Карлсона не было. Если живешь в подвале, пропеллер ни к чему. Там летать негде. И штанов на помочах, в смешную клеточку, у Карлсона тоже не было. Он всегда ходил в длинной рубашке до пят, с кружавчиками у ворота. А ворот собирался в гармошку специальным шнурочком, отчего лицо Карлсона сразу делалось из обычно синюшного — темно-лиловым. С пятнами угольного румянца на щечках. Приди Малыш на уроки в такой рубашке и без штанов, его бы, пожалуй, из школы выгнали. Одноклассники засмеяли. А мама неделю бы ругалась. Впрочем, мама ругалась бы год, наверное, а папа взялся за ремень, узнай они, что Малыш ходит играть в подвал с Карлсоном.

Хорошо, что Карлсона никто не видел.

В первый раз Малыш испугался. И ничего стыдного или смешного тут нет: любой испугается, если к нему прямо во дворе подойдет синий толстячок в девчачьей рубашке, заискивающе улыбнется и спросит:

— Пойдем в подвал?

— Не-а, — замотал головой Малыш, когда это случилось впервые. Он тогда еще не знал, что хоть всю голову в клубок смотай, Карлсон все равно не отстанет. Такой приставучий уродился. — Мне нельзя в подвал. Мне мама не разрешает.

— Можно, — ласково погрозил пальцем Карлсон. — Тебе можно.

Он стянул шнурок у ворота, густо налился ежевичным соком и добавил, моргая:

— Тебе очень нужно в подвал. Мы там будем играть. Пошли…

Подвал оказался совсем рядом. Даже идти никуда не надо. Моргнешь раз, другой — и ты в подвале. Нет, сперва ты на лестнице: узкой, каменной, зажатой между облупившейся стеной, сплошь в ржавых потеках, и высоким бортиком из бетона. Ступеньки разного размера. Малыш всегда спотыкался на седьмой — щербатой, сколотой, какой-то недоношенной — и чуть не падал вниз, на грязный заплеванный пятачок земли перед дверью. Хорошо, что Карлсон успевал схватить приятеля за плечо. Здесь нельзя было спотыкаться и падать. Просто спотыкаться — еще ладно, наверное, здесь каждый спотыкался, а вот падать — ни за что. Упадешь — и сразу случится что-нибудь плохое. Будешь валяться, как дохлая кошка. Ну, эта, серая в полоску, которая тут вечно валяется.

Спасибо доброму Карлсону: поддерживал.

Правда, на плече оставался синяк, похожий на лапчатый кленовый лист.

Огромный замок на двери хрипел и колыхался, когда в нем ковырялись ключом. У замка было дурное настроение и простуженное горло. «Скажи: «А-а-а!» — шутил Карлсон, подражая ухо-горло-носу, толстому дяденьке доктору из поликлиники, с круглым зеркалом на лбу, лечившему однажды Малыша от ангины. Позже, когда Малыш пообвыкся, Карлсон стал доверять ему самому вставлять ключ-ложечку в глотку замку. «А-а-а! — веселился Малыш, подражая другу, и выходило громко, оглушающе громко, сотрясая все запертое нутро подвала: — А-а-а!..»

Замок сглатывал и открывался.

Дужки выходили из него розово-слизистыми, топырясь двумя рожками.

В подвале отовсюду росли корни дома. Они сосали из стен пахнущую железом кровь — и ветвились, разбухали, выпячивались узлами сгонов, влажно блестели заклепками. По узлам сгонов можно было подсчитать, сколько дому лет. Иногда корень лопался, из черного нутра шибало свистящим паром или струей жидкости. Карлсон часами мог принимать баню, отплясывая возле лопнувшего корня. А Малышу эта игра быстро надоедала, и он шел бегать по потолку с Гнилушкой.

Но это все произошло потом, когда Малыш привык.

В первый же раз они открыли дверь подвала, вошли в сплетение корней, вдохнули сырой, по-особому щекотный воздух, и на этом подвал закончился.

— Малыш! — крикнула из окна мама. — Не сиди на земле! Простудишься!..

Малыш чихнул и выяснил, что действительно сидит на земле возле скамейки. Напротив оглушительно лаяла болонка Чапа, пятясь от него. Морда у собаки была испуганная. Кстати, с этого дня Чапа всегда заходилась лаем, встречая Малыша, и хозяйка Чапы, добрая старушка Вава, очень расстраивалась.

А соседский ротвейлер Дик, бешеная скотина, при виде Малыша начинал скулить.

В следующий раз Карлсон пришел на уроке литературы. Малыш только что дочитал у доски «Лукоморье» и собирался продолжить, но Марь Лексевна, классная руководительница, его остановила.

— Достаточно, — сказала она, намереваясь ставить в журнал пятерку.

— Что вы, Марь Лексевна! — расстроился Малыш. — Там дальше самое интересное. Там Руслан этого гада за бороду… и вообще. Вы, наверное, просто не читали дальше, вот и не знаете. Хотите, я расскажу?

Марь Лексевна поставила в журнал четверку, за «избыточную декламацию». «Садись!» — велела классная руководительница. Пригорюнившись, Малыш сел. Он размышлял, что руководительница вовсе не классная, а так себе, баба-яга в жакете, и смотрел, как по проходу между партами к нему идет Карлсон. Толстенький, в рубашке до пят, синий и улыбчивый, Карлсон не привлекал внимания одноклассников. Марь Лексевну он тоже не занимал. Малыш подумал, что случилось бы, увидь руководительница толстяка без штанов, и заулыбался.

— Пойдем в подвал?

— Ага…

Если пройти по подвалу дальше, через пульсирующий коридорчик, где всегда кто-то охал и вздыхал, можно было встретиться с Гнилушкой. Суставчатая, похожая на мокрицу с лицом испорченной девчонки, Гнилушка обожала шутки. Она гордилась своим чувством юмора. Особенно она любила свешиваться с потолка в самый неподходящий момент.

— Бу-у-у! — отрыгивала Гнилушка и хохотала басом.

Если правильно отскочить, быстро-быстро взмахнуть руками и хрипло заорать в ответ — что угодно, лишь бы хрипло, — Гнилушка утаскивала тебя на потолок. Там вы принимались бегать взапуски: ты на четвереньках, потому что иначе падал вниз, а Гнилушка — как угодно. Она не падала, а если хотела спуститься, лезла по стене, шурша ножками, или выпускала из брюшка скользкий шнурочек, вроде того, что стягивал шею Карлсону.

Жаль, что бегать по потолку больше минуты не получалось.

Малыш постепенно научился ловить приближение конца игры. Он теперь не валился с потолка, больно ударяясь о бетон пола, а ловко спрыгивал. Когда хотелось еще побегать вверху, между узловатых корней, пугая трусливых крыс, снующих по корневищам, надо было попросить Гнилушку еще разок подкрасться. «Бу-у-у!» — ты отскакиваешь, быстро-быстро машешь, хрипишь, и так далее. Только Карлсон предупредил, что увлекаться гонками не стоит. Иначе сам сделаешься суставчатым, со шнурком в брюшке, а лицо у тебя станет испорченное. Не обязательно как у девчонки, но испорченное, это точно.

Пока Малыш играл с Гнилушкой, Карлсон ловил падающих крыс и связывал им хвосты бантиком.

— Ермаков, ты заснул? — спросила Марь Лексевна.

— Нет, — ответил Малыш.

— Где ты вечно витаешь?

— В подвале, — тихо шепнул Малыш, стараясь, чтобы его не услышали.

В отдельном углу, под щитком с пробками, кнопками и рычажками, жили Теткодядьки. Они были голые и вечно боролись. Поначалу Малыш их боялся. Любой забоится, если голые и борются не до победы, а просто так. В углу стонало, хлюпало и охало. Там вздымалась манная каша, грозя сбежать из кастрюльки. Карлсон научил Малыша смотреть в этот угол искоса, мельком, делая вид, что Теткодядьки тебя вовсе не интересуют. Если пялиться на них в упор, сказал Карлсон, они решат, что ты свой, что хочешь к ним, но стесняешься, — и утащат тебя в угол. Будешь тоже голый. Будешь бороться. А если не станешь притворяться, что тебе с ними хорошо, Теткодядьки обидятся.

Чем опасна обида Теткодядек, он не рассказал, но Малыш и так поверил.

Смотреть искоса бывало интересно.

В третьем классе на Малыша взъелся конопатый Бутых. Здоровенный верзила со смешными рябушками на носу, Бутых спрятался в раздевалке и выскочил к Малышу исподтишка. Он ко всем так выскакивал, а к Малышу забыл. Вот вспомнил.

— Бу-у! — рявкнул Бутых, состроив жуткую гримасу.

Малыш подумал, что в подвале это смотрелось бы лучше. А в школе, на переменке… Бутых, к сожалению, считал иначе. Так случается, когда люди расходятся во мнениях: один полагает, что сделанное им очень страшно и очень здорово, а второй не боится и не радуется. Удрученный тупостью Малыша, конопатый Бутых принялся вколачивать в него понимание доступными методами.

— Ты чего? — удивился Малыш, потирая горящее ухо. Было больно, но не очень. Разве что сидеть на полу оказалось холодно: из окна тянуло сквозняком. А еще Малышу стало жалко дылду Бутыха, который, оказывается, совсем не умеет играть. Тут Бутых, видимо, решил помочь Малышу встать. Ухватив жертву за лацканы школьного пиджачка, он скорчил очень страшную, на его взгляд, рожу и рванул Малыша на себя. Чтобы снова не упасть, Малыш ухватился за Бутыха. Заглянул снизу вверх в конопатое лицо.

— Пойдем в подвал? Поиграем?

Как-то само вырвалось.

А потом Малыш два раза правильно моргнул, и они вместе ушли на лестницу с разными ступеньками. Малыш впервые попал сюда без Карлсона. «Как же я дверь открою?» — подумал он. Но ключ с радостным воплем выскочил из трещины в бетоне, кувыркнувшись в руку Малыша. Бутых от неожиданности выпустил добычу, и Малыш мигом оказался возле двери, удачно перепрыгнув через нехорошую седьмую ступеньку. Замок на этот раз не стал кочевряжиться: сказал «А-а!..», словно узнав гостя, и открылся.

Опомнившийся Бутых, видя, что добыча ускользает, сиганул следом. Через все ступеньки сразу. Дылда едва успел выставить руки, чтобы не расквасить нос о стену.

— Догонялки! — обрадовался Малыш и юркнул в гостеприимное нутро подвала. Позади громко топотал Бутых. А за Бутыхом с удовлетворенным чмоканьем захлопнулась дверь. Пульсирующий коридорчик они пролетели быстро. Бутых даже не обратил внимания, где решил побегать. Главное сейчас — догнать нахального мальца. Догнать и отмутузить.

Чтоб знал.

Ныряя под сплетение чугунных, свистящих паром корней, Малыш заметил на потолке притаившуюся Гнилушку. Сейчас она!.. — в восторге подпрыгнуло сердце.

И Гнилушка оправдала ожидания.

— Бу-у-у! — басом прогудела Гнилушка прямо в лицо Бутыху, свесившись с потолка.

Это у суставчатой мокрицы получилось куда лучше, чем у конопатого верзилы в раздевалке. Малыш впервые смотрел со стороны на проделки Гнилушки. Было очень весело. Давно он так не смеялся! И Бутых повел себя наилучшим образом. Упал на четвереньки, скорчил чудесную рожу и, пятясь, заорал:

— Ы-ы-ы-ы!!!

Только не хрипло, а тоненько-тоненько. И руками не махал. Жаль. Иначе Гнилушка утащила бы его на потолок и Бутых смог бы минуту там побегать. А так — не получится. Но это ничего, можно будет еще попробовать.

Малыш буквально по полу катался от смеха, наблюдая, как Бутых пятится прямиком в объятия Ухвата, притаившегося в старом шкафу. Ухват там жил-поживал. Подкрадешься к шкафу, а он дверцы распахнет и схватить норовит. Глазищами крапчатыми сверкает, лапы тянет… Если увернешься — Ухват смешно подпрыгивает и скрежещет. А потом обратно прячется. Но если поймает, начинает щекотаться усами. Усищи у него, как у таракана, только больше в сто раз. И пока трижды ему лапу не пожмешь — не отпустит. А лапы колючие, шипастые…

Бутых пятился задом, и Ухват его, конечно же, схватил. От щекотки глаза Бутыха стали круглые-круглые, как в мультике. Его всего перекосило: наверное, очень щекотки боялся. Надо ему про лапу сказать…

Но сказать Малыш не успел.

— Это что за безобразие?! Прекратите немедленно!

Оказывается, Бутых по-прежнему держал Малыша за лацканы пиджачка и при этом тоненько выл. Из уголка рта у конопатого тянулась ниточка слюны. А над ними обоими грозно возвышалась завуч Анна Васильна, в раздражении стуча по подоконнику указкой.

Бутых отпустил Малыша, упал на четвереньки, как в подвале, и резво ускакал прочь, продолжая выть на ходу.

* * *

За драку Малышу влетело. Хоть он был и не виноват. А Бутых еще долго бегал по коридору на карачках, подвывая и больно стукаясь головой в стены. Грозных требований Анны Васильны «Прекратить немедленно!» и «Бутыхов, перестань паясничать!» он вроде как не слышал. Потом из медпункта вызвали докторшу в белом халате, она с трудом подняла Бутыха на ноги и куда-то увела. Бутых не ходил в школу целый месяц. А когда наконец пришел, то стал меньше ростом и дергался невпопад. Теперь дылда все больше молчал и никого не задирал. С Малышом здоровался за руку, но тоже молча, глядя мимо плеча.

Со следующего года Бутыха перевели в другую школу.

Карлсон очень смеялся, когда Малыш рассказал ему эту историю. Прямо квохтал, как курица. И сделался лиловым, хотя шнурка вокруг шеи не затягивал. Очень жалел, что Бутых попался Ухвату, а не Щелкунам или Мокрошлепихе. Или Бледному Кружулику. Те бы его совсем разыграли.

— А это кто такие? — живо заинтересовался Малыш.

— Пошли в подвал? Знакомиться!

— Пошли!

Оказалось, в самой глубине подвала была еще одна дверь. С внешней стороны каменная, а с внутренней — кожаная, лоснящаяся и живая. Когда дверь открывалась, она чавкала. Малыш сказал ей, что чавкать при посторонних неприлично, но дверь зачавкала вдвое громче. Она так смеялась. Врезной замок здесь напоминал рот с острыми зубами. Зубами замок вцеплялся в косяк, когда дверь закрывали. А чтобы дверь открыть, надо было дернуть за торчавшее из стены ухо. Только не сильно, иначе дверь обижалась и могла укусить.

Это Карлсон так сказал, и Малыш ему сразу поверил.

— Замечательная дверь! — добавил Карлсон.

— Ага! — согласился Малыш.

Вообще подвал оказался куда больше, чем думалось поначалу. За следующие три года Малыш открыл для себя великое множество всяких комнат, коридоров, лестниц, тоннелей — прямо настоящий лабиринт. И друзей новых приобрел кучу. Кстати, оказалось, что подвал уходил еще на два-три этажа вниз. Но на самое дно они с Карлсоном спускались редко: там было темно и скучно. Местами воды по колено. Жили там мрачные Топляки-луподыры и скукоженные Дренажеры, похожие на сушеных летучих мышей. Играть они ленились. Если Карлсону удавалось их уговорить, то игры получались какие-то однообразные, большей частью в «съем-не-съешь!», и быстро надоедали.

Зато на верхнем ярусе подвала было куда веселее. Тут имелись комнаты с кроватями-скакунцами (они сами прыгали, как железные лягушки, скрипя пружинами!); попадались углы с захлопом, где так здорово играть в «хлоп-шлеп». Щелкун, похожий на огромного черного кузнечика с дюжиной перепончатых лап, ловко щелкал Малышу орехи кусачками. Кусачки росли у него из ноздрей. Орехи непонятно где добывали Кружулики. Может, воровали. Чтобы они поделились орехами, надо было разрешить им себя закружулить. Малышу нравилось. Он часто кружулился за орехи.

А еще Карлсон показал ему свою домовинку. Там он отдыхал, уморившись от игр.

Однажды Малыш спросил у Карлсона, можно ли привести сюда друзей.

Карлсон задумался. Лицо его от мыслей пошло пятнами.

— А если им не понравится? — спросил он. И вдруг просиял. — Води! Будешь как я. Ну, почти как я. Потому что у тебя нет шнурка и домовинки. Только води по одному. Тут не всем нравится.

Как кому-то может не понравиться в подвале, Малыш не понимал.

Но скоро понял.

С друзьями не заладилось. Сашка Маленин отказался после первого раза, Захар Кононенко вообще не пошел. Только Янка Мааса, смуглая девчонка, которую перевели к ним в девятом классе, трижды ходила и говорила, что нравится. А потом и ей расхотелось. И дружить с Малышом расхотелось. Но Малыш не особенно расстроился. Он уже знал, что большинство людей — странные. Им в подвалах не очень-то хорошо.

Когда по телевизору начали показывать фильмы ужасов, Малыш сразу понял: это комедии про подвал.

Смешные.

* * *

Со временем Малыш вырос. Закончил школу, поступил в Университет. Получил диплом, пошел на работу. Женился. Хотя и не сразу. Его первой невесте не понравилось в подвале. И второй тоже. Зато с третьей все прошло превосходно! Когда их сыну исполнилось семь лет, мама и папа подготовили ему Большой Именинный Сюрприз: в этот день они впервые взяли его с собой в подвал.

Сын был в восторге.

Иногда Малыш водил в подвал сослуживцев и еще кое-кого, например глупого пьяницу с ножом, который хотел поиграть с ним на троллейбусной остановке. И жизнь складывалась наилучшим образом.

А потом Малыш совсем вырос и даже состарился.

Однажды к нему пришел Карлсон. Давно не ходил, забыл, наверное, а тут взял и пришел. Малыш тоже давно не ходил. Все больше в постели лежал. Поэтому очень обрадовался.

— Пойдем в подвал? — спросил Карлсон.

Он смущенно дергал шнурок и старался не смотреть на Малыша.

— Ага, — улыбнулся Малыш. Старый, он сейчас помолодел, улыбаясь.

— Ты не боишься? — тихо спросил Карлсон.

— Не-а, — расхохотался Малыш. — Это ведь наш подвал. Чего там бояться?!

Карлсон вздохнул с облегчением.

И они ушли в подвал.

---

Как звучат Солнце, планеты и другие космические объекты

Пишет  Парасоль:

Как известно, звук в безвоздушном пространстве космоса распространяться не может, а грандиозные взрыва и звуки стреляющих бластеров в фантастических фильмах типа «Звёздных войн» не более чем фантазия режиссёра и угода зрелищности. Однако считать космос немым неправильно. Каждую секунду неисчисляемое количество небесных тел ведёт между собой «разговор», обмениваясь электромагнитными волнами, инфракрасным, гамма- и рентгеновским излучениями. Кроме того, наша планета тоже постоянно «шумит» за счёт магнитных полей и солнечного ветра, которые уносят сигналы с Земли в открытый космос.

К счастью, человеческое ухо воспринимает звук в диапазоне примерно 20–20000 Гц, так что сводящие с ума «звуки Юпитера», который слышали герои произведений Артура Кларка, в повседневности мы услышать не можем. Тем не менее услышать звуки космоса можно, для этого учёные переводят излучение, полученное с помощью радиотелескопов и спутников, в слышимый диапазон.
Давайте послушаем...

Планета Земля


Солнце

К далеким планетам!

Марс


Юпитер


Ио, спутник Юпитера


Сатурн


Уран


Нептун


Плутон


Комета 67Р


Черная дыра (а я всегда думала, что где-то в ней играет Muse)


Пульсары


Белый шум Млечного пути

---

dropmefiles.com/3yqnE
rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=4186874
voroniha.blogspot.com/search?updated-max=2009-1...
ficbook.net/authors/%D0%AD%D0%B9%D1%81+%D0%A2%D...
ficbook.net/readfic/260642/772160#part_content
booktracker.org/tracker.php
bookstore.diary.ru/?from=12140
lita-fox.diary.ru/?from=3140
knignaya-polka.diary.ru/?from=3180
www.diary.ru/member/?2256331&fullreaderslist&fu...

---

Архив Рассказов-2

Драконы и крыши

По-весеннему пронзительная изумрудная чешуя дракона отражала прямые полуденные лучи, и солнечные зайчики плясали по черепице хороводы, не боясь ни клыков, ни когтей, ни жуткого рева, ни даже жемчужного пламени с отдельными колючими серебристыми искрами. Огонь выгибался живой дугой, и схлестывался с мечом рыцаря, балансирующего на парапете. Из под шлема с плюмажем выбились несколько темных прядей. Но вот рыцарь оступился и начал медленно заваливаться назад. Он почти приблизился к последнему танцу с мокрым асфальтом вдалеке, но тут...его поддержала когтистая лапа.
-Сколько можно обьяснять, - проворчал дракон, - ты оставляешь левый бок открытым. Любой мечник, даже кривой и однорукий, быстро сделает из тебя курицу-гриль для ближайшего ларька. Или ты собираешься драться исключительно с сестрами милосердия и девочками, которые продают печенье?
-Я понял, понял. - глухо донеслось из-под шлема, - Я неуч, лентяй, антисоциальное существо и птичий грипп на твои чешуйчатые седины?
-Ага. Ты самый бездарный рыцарь за всю мою страшную жизнь...
-И?
-...И я каждый день, вставая утром, проклинаю себя за то, что вздумал учить тебя фехтованию.
-Ну-у?
-Что ну? Я уже давно должен был тебя сожрать, тебя спасает исключительно моя камелотская диета.
-И все-е-е же?..
-Ты не отстанешь?
-Нет?
Дракон тепло улыбнулся.
-Ты поразительно умеешь пускать доспехами солнечные зайчики. Пожалуй, это самое главное, что должен уметь рыцарь.
Где-то вдалеке играли на клавесине. Невесомая пыль на парапете переливалась искрящимся перламутром.
-Когда в следующий раз?
-Завтра. Только утром, ладно? Потом старушка из дома напротив кормит всех зерном. Я не хочу снова пропустить из-за тебя обед.
Рыцарь поднял забрало. Сверкнули прищуренные оливковые глаза.
-Заметано.

...По пожарной лестнице, насвистывая какой-то бодрый мотив, слез темноволсый студент, мечтательно прикрываясь папкой от солнца. Он легко спрыгнул на теплую мостовую, и медленно зашагал прочь, туда, где в спокойной соленой глади отражался мир. Чуть позже с этой же крыши вылетел голубь с зеленоватым отливом на перьях, и бодрым бреющим полетом направился к соседнему дому.
Старые крыши молчали, покачиваясь в волнах старой полудремы. Они, конечно, все видели, но никогда бы никому не рассказали - нет, ни за какие пряники!

Горгулья

В одном маленьком городе, где бирюзовые облака любили без спросу залетать в окна, и нежиться на мягких перинах, пока хозяев не было, жила маленькая горгулья. У нее был собственный красивый парапет из серого алебастра, поросший невесть откуда взявшимися гиацинтами. И вроде бы все было хорошо - жизнь была прекрасна, ярко светило солнце, и с парапета открывался прекрасный вид на сверкающие черепицы городских крыш. Но вот беда - горгулья была совершенно одна. На других парапетах всегда стояло по нескольку каменных фигур, и она частенько видела, как ночами они оживали и долгое время летали над города, купаясь в нежном лунном свете-молоке.

Но хозяин ее дома рано обанкротился, превратившись из знатного лорда в обыкновенного богача, и смог себе позволить только одну каменную статую. И естественно, подобное положение вещей совершенно не устраивало горгулью. По ночам, когда древние чары давали ей способность двигаться, она подолгу ходила по осточертевшему парапету, не решаясь взлететь. Конечно, она была одинока, но здесь у нее был хотя бы парапет, где она могла бродить, вздыхать и нюхать гиацинты. А там, вдали, была неизвестность, и очень могло случиться так, что где-то могло было быть хуже, чем здесь.

А когда рассветное солнце касалось ее своими медовыми лучами и она вновь превращалась в статую, горгулья мечтала. Что ей еще оставалось в таком состоянии, как мечтать? Она мечтала, что однажды к ней на крышу прилетят десятки веселых горгулий, заберут ее отсюда, и они все вместе будут летать под луной, нежась под теплыми струями свежего ночного бриза.

И - надо же! - однажды ночью она увидела, как горгульи с соседнего дома пролетели совсем рядом с ее парапетом. Она широко улыбнулась и помахала им рукой, подумав, что они пришли за ней. Но, к сожалению, несколько темных фигур даже не заметили бедную горгулью, обреченно плюхнувшуюся среди гиацитнов.

Горгулья сидела, обняв крылями колени, и роняла гранитные слезы на далекую мостовую. Она подумала, что не ее это судьба, значит - летать с кем-то при луне. Ну ничего, она будет сидеть на своем парапете, и нюхать гиацинты - не такая уж это плохая жизнь! Вот некоторые горгульи вообще не имеют своих парапетов, они ютятся на узких пятачках маленьких крыш. А она будет вести спокойную размеренную жизнь, пока не превратится в каменную крошку.
Как только она об этом подумала, ей стало жальче себя вдвое больше, и на камни мостовой под парапетом посыпался целый гранитный водопад.

-Почему ты плачешь? - услышала она тихий голос около себя. Горгулья оглянулась, но никого не увидела.
"Ага, это говорит со мной мой Внутренний Голос!" - догадалась она.
-Понимаешь, мой Внутренний Голос, я так одинока. Смотри, какая сегодня красивая, полная луна - как бы мне хотелась полетать с кем-то при этой луне. Но я совсем одна, ах, как я несчастна...
-Откуда ты знаешь мое имя? - ошарашенно спросилили ее.
Тогда Горгулья огляделась получше, и...увидела маленького воробья, спрятавшегося в гиацинтовом кустике. Надо же, как она могла его не заметить.
Надо сказать, что это была очень воспитанная горгулья, и она сочла своим долгом обязательно познакомиться.
-Очень приятно, Горгулья. - степенно представилась она воробью.
-Очень приятно, Внутренний Голос! - смущенно ответил тот.

А что было потом, догадались, наверное, даже светлячки, вьюшиеся вокруг ламп в летнем саду. В эту ночь красивую, полную, похожую на серебрянную тарелку из столовой мистера Говардса луну постоянно закрывала огромная крылатая тень, поющая от восторга что-то легкомысленное и бодрое. А если бы какой-нибудь сумасшедший астроном смотрел в это время в телескоп, он бы увидел маленькую точку, с уморительной серьезностью выписывающей рядом с горгульей виражи.

А назавтра (а может быть, и через много лет), горгулья и воробей уже кружились в облачных небесах с итальянским голубем Мохито, со стрижем Вшш-вуэфом, ласточкой Эмили и многими другими. И если они видели, что кто-то сидит на крыше и грустит, нюхая гиацинты, они обязательно подлетали и увлекали с собой в хоровод - потому что никто не должен был быть грустным под этой вечно полной луной!

А жители маленького городка иногда рассказывали о новой скульптуре, на которую потратились городские власти. Эта скульптура изображала огромную дремлющую горгулью, чему-то тихо и радостно улыбавшуюся во сне. Только вот странно: один человек говорил, что видел ее у площади с фонтаном, другой - в старом осеннем парке, третий - на заросшем гиацинтами парапете обанкротившегося лорда...


Мир

-Я закончил! - Демиург, улыбаясь до ушей, довольно откинулся на спинку стула.
Критик залпом допил остатки кофе, и с удивлением приподнял брови.
-Н-ну. И что это?
-Мир.
-Мир?
-Мир.
-А почему такой маленький?
-Все миры маленькие. Просто многие этого не замечают. Особенно, когда живут внутри.
Критик задумчиво куснул ноготь.
-И что в нем такого?
-Особенного?
-Да.
-Ну...смотри, здесь девяносто пять процентов - вода. И все живут в лодках. Едят, спят, развлекаются, плавают друг другу в гости. А посередине мира - остров. И большой, высокий маяк. Его видно из отовсюду.
-Отовсюду его видно не может быть из-за кривизны земли.
-Эта земля плоская.
-Хм. А как океан держится?
-Я еще не придумал.
-О. - Критик понимающе покачал головой.
-Ну так вот. Люди видят свет этого маяка, и мечтают, что когда-нибудь они приплывут на этот остров, выберутся из старых лодок, и будут жить как нормальные люди.
-И выбираются?
Демиург замялся.
-М-м-м...ну, некоторые - да.
-А в чем смысл этого мира?
-Мира?
-Мира.
-Смысл огромен! Что человек должен следовать своей мечте, искать свою землю, не смотря на все жизненные преграды...
-А если серьезно?
-Гм, да прикольно ведь! Представь - мир, больше похожий на блюдце с головастиками...


Рыцарский Долг

Мрачный Властелин, владыка замка Абыр-Валг, чье грозное имя вселяет суеверный ужас в душах смертных, величественно восседал на своем шикарном черном троне, сплавленном из редчайшей адской стали и украшенном черными душами грешников. Оранжевая бархатная подушечка, подложенная под Властелина, несколько портила общее впечатление, но ведь мы с вами не будем осуждать почетного ветерана злодеяний за его стареющий, и от этого окончательно обнаглевший организм?


-Так же, ваша злободневность, через три дня истекает срок Древней Сделки с Дьяволом. Господин Люцифер изволили-с поинтересоваться, будем ли мы продлевать. – бойко протараторил секретарь-зомби.
-Передай Владыке Ада, что до тех пор, пока он мне не вернет долг за ту партию в преферанс, к договору даже не прикоснусь – мрачно процедил Мрачный. – буду шаркать ножкой, поливать цветочки около Ангельского Замка, и переводить бабушек через Северный Тракт, и обратно. Правда, вне зависимости от их желания..
Властелин перебывал в крайне скверном настроении. Сегодня утром, по дороге в туалет, он случайно наступил на адского таракана длиной в четверть метра. Это было ужасно – мало того, что узурпатора весь день мучили невеселые мысли относительно бренности всего сущего, так еще и любимый плюшевый тапочек в виде адского кролика оказался непоправимо изгажен.
-И вообще, Варкал – севшим голосом продолжил он, сосредоточено ковыряя носком брутального сапога адский ковер с изображениями веселых абыр-валгских казней. – Последнее время меня преследуют странные сны. Мне кажется, они о Страшном Суде…
Зомби оторвался от конспектов и с интересом воззрился на своего господина.
-Я видел людей…их едва ли больше десятка, и на первый взгляд они не представляют опасности…Но как только они открывают рот, воздух наполняют жуткие, леденящие душу звуки, подобные которым я слышал в Залах Смерти в Восьмом Круге Ада. И люди, заслышав эти звуки, лишаются разума и души…становятся тупыми и послушными животными, вроде тех големов, которых так любят делать наши мастера. И что самое страшное – от них не скрыться. Их жуткие голоса звучат везде, где бы ты не находился..
Зомби содрогнулся, и в первый раз в своей жизни порадовался, что он уже умер.
-И как же они себя называли? Ангелами Мщения? Бардами Рока?
Властелин побледнел еще больше.
-Нет…Фабрикой Звезд….
-О-о…астрология… - уважительно протянул Варкал, и вернулся к записям.
Вдруг кусок стены, наполовину прикрытый гобеленом, неистово затрясся в беззвучной истерике. У присутствующих в тронном зале сложилось правильное, в принципе, мнение, что к ним кто-то очень хочет. Стена содрогнулась от нового удара и грязно выругалась.
-Начерти ногтем на верхнем камне знак Дьявольского Отречения, прочитай молитву из Черного Гримуара, и вставь в щель правый клык Цербера – подсказал Мрачный.
Стена подозрительно быстро заткнулась. Похоже, она была в шоке.
Властелин закатил глаза.
-Что за дилетанты…ну, или хотя бы переруби канат над твоей головой. Это ты, надеюсь, сможешь сделать?
Раздался боевой клич, и из открывшегося тайного хода вывалился рыцарь в полном обмундировании.
-Ага! Не ждали! – торжествующе возопил он.
Властелин с секретарем переглянулись, и деликатно промолчали.
-Пришел твой смертный час, грязное исчадие Тьмы! – торжественно заключил рыцарь. Воздетый над головой меч сверкал начищенным лезвием. Доспехи мелодично лязгали. Магический медальон натурально горел синим пламенем. Все выглядело так патетично, что стоящие у входа суровые черные стражники сдержанно поаплодировали
Владыка вздохнул с такой непередаваемой грустью, что рыцарю на секунду даже стало стыдно.
Зомби нацепил круглые очки в роговой оправе, и с пером наперевес требовательно повернулся к рыцарю.
-Имя?
Служитель Света растерялся.
-Мое?
-Нет, мое! – ехидно отозвался Варкал. – У нас, мертвецов, без имени никуда, конечно же. Скоро и кровь пить будем, предварительно паспорт показывая!
Рыцарь оживился. Угадайки он любил.
-Мухбад Гниющий? Рагав Немертвый? А может быть, Ахмас Свежая Шаурма…?
Секретарь прикрыл глаза, досчитал до десяти, и тоном многоопытного психиатра продолжил.
-Ваше имя, доблестный паладин, гореть вам в аду сотню лет…
Рыцарь пафосно громыхнул доспехами.
-Грегори Гордон, из благородного рода Гордонов!
-Цель прибытия?
-Очистка территории от исчадий Тьмы!
Зомби строго посмотрел на него поверх роговых очков.
-Конкретизируйте!
Паладин от удивления даже меч опустил.
-Ч-что?
-Поведайте нам об основополагающих причинах, дающих вам юридическое и моральное право классифицировать нас как исчадий Тьмы!
-Да-да, мне тоже интересно – робко отозвался Властелин.
Рыцарь задумался. В отличие от угадайки, задумываться он не любил.
-Н-ну. Во-первых, вы связаны порочными узами древнего договора с адскими силами и лично с Сатаной, воплощением зла и лукавства, и с помощью него творите свои грязные дела.
Властелин хихикнул.
Секретарь горестно вздохнул, и протянул рыцарю окровавленный свиток.
-Ага, все так и есть. Вот – древний договор о поставке в замок Адского Риса, Адской Пшеницы и Адского Спирта. Да, я понимаю, что пьянство – это грех, но рубить за это голову старому и больному человеку…не по-рыцарски. И вообще, договор истекает через три дня, так что ваши действия глубоко нецелесообразны.
-А еще вы подло выкрали прекрасную принцессу Миалару из её родового замка, и силой держите здесь, заставляя выполнять ваши адские прихоти! Мой рыцарский долг – спасти ее!
По знаку Властелина стража ввела Миалару, которая жевала шоколадное пирожное, не забывая сохранять таинственное и неприступное выражение лица.
Рыцарь отработанным движением припал на одно колено.
-О, прекрасная Миалара! Я прошел долгий, полный опасностей путь, чтобы вырвать тебя из этого гнезда грязи и разврата! Пойдем, я отведу тебя в твой родовой замок, чтобы отдать тебя в руки истосковавшегося отца, и восстановить твою поруганную честь!
Принцесса чуть не поперхнулась пирожком. Здесь у нее была огромная комната, мягкая пуховая кровать, куча еды и симпатичный садовник. В отчем доме ее ждали длительные нравоучения на тему «Почему так опасно уходить ночью из замка в компании с группой лиц в черных плащах и масках», неусыпный контроль, и ненавистная диета. Перспектива освобождения ее не слишком вдохновляла.
-Да будет мне позволено высказать свое наблюдение…но кажется, принцесса не очень хочет уходить?
-Она не останется тут! Она не такая! – яростно отозвался рыцарь.
Принцесса придирчиво сравнила недоеденный пирожок с коленопреклоненным рыцарем, и сделала свои выводы.
-Такая-такая. Я остаюсь.
Властелин снова хихикнул. Он никак не мог избавиться от этой несолидной привычки.
Рыцарь обиженно надул губы.
-А еще вы лишили жизни двух благороднейших паладинов – Сэра Чарльза, и Сэра Винсента!
-Сэр Чарльз сам виноват. Он меня оскорбил – сказал, что я ничего не понимаю в карликовых пуделях? Я! Не понимаю! В пуделях! Да я на них полжизни положил! Вот скажите, юноша, что вы знаете о пуделях?
Рыцарь высокомерно, но подозрительно поспешно покачал головой.
-Вот видите…А я – все знаю…А Сэра Винсента я вообще не убивал. Он занял у меня три тысячи золотых до ближайшего крестового похода, и слинял в неизвестном направлении, имитировав свою смерть. Я, между прочим, до сих пор экономлю на завтраках! – плаксиво пожаловался Властелин.
-Вы творите зло, разрушаете судьбы, развращаете души!…
-А так же помогаем детским домам, отстраиваем монастыри, открываем школы для детей демонов… - перебил его Мрачный. Секретарь в такт словам своего господина с ловкостью карточного шулера показывал рекомендации, благодарственные письма, открытки «Мрачному Властелину от благодарных детей» «Мрачненькому Властелинчику от настоятельницы Стародевичьего Монастыря», «Властелише от Лилит»…
Наступила тишина. Властелин наслаждался произведенным эффектом. Рыцарь стоял, и ошалело открывал и закрывал рот, как передислоцированная на берег рыба. Сказать было катастрофически нечего.
Зомби ядовито улыбнулся.
-Вы что-нибудь еще хотели?
-Можно попросить у вас мешок сахара?…
-Что-что, я не расслышал?
-Можно попросить у вас мешок сахара?! – тявкнул рыцарь. Собственные доспехи вдруг показались ему непомерно тяжелыми. – А то у нас тролли весь тростник пожрали! Чай пьем, как пролетариат!
Властелин оскалился всепримиряющей улыбкой пацифиста.
-Ну вот, надо было так сразу и сказать! А то – «исчадия Тьмы, исчадия Тьмы…» Стража, выдайте благородному сэру Грегори мешок сахара, и проводите его до ворот!
….
Когда рыцарь ушел, Мрачный устало вздохнул, и повернулся к принцессе.
-Запомните, юная леди. Если ваш сын вдруг надумает стать Падшим Королем, Несущим Древнюю Тьму в Ничтожный Мир, лучше сразу дайте ему ремня и поставьте в угол, что б неповадно было. Быть Злым Властелином – крайне утомительная и совершенно неблагодарная работа…
***
Сэр Грегори Гордон, возвращающийся в свой замок с мешком сахара, был доволен и горд собой. Долг любого рыцаря, оказавшегося в Цитадели Тьмы – убить главного злодея и спасти принцессу. Если же это нельзя сделать по независящим от него причинам – хотя бы ослабить стан врагов. А еще в семинарии говорили, что без глюкозы в крови человек слабнет и теряет часть силы. «Тут-то мы их и накроем!» - мстительно думал рыцарь.
Уже когда рыцарь подъезжад к замку, взвалив мешок на спину очень недовольного боевого коня, у него мелькнула мысль, что в следующий раз неплохо бы одолжить у Цитадели Тьмы мешок муки. Или лучше туалетный пергамент. Если без первого еще куда не шло, то без пергамента в военные времена не обойтись даже самому доблестному и суровому рыцарю..

Человек и Мышка

-Кхм. - авторитетно заявил Критик.
-Отличное начало, - Демиург хищно поджаривал попискивающий омлет, время от времени с назидательным "Терпи, это твое предназначение!" смачно удабривая его помидорами.
-Знаешь, мне тебя жалко! - Критик поправил очки в роговой оправе, и, скосив голову, воззрился на Всемогущего.
Омлет ошарашенно заткнулся. Демиург поднял брови.
-Да? И с чего вдруг такой приступ искалеченного альтруизма?
-Ну. Я вот сегодня прочитал умную книгу, хотя...кто кого читал, я не знаю до сих пор. Так вот, в ней я наткнулся на мысль, свежую, как газетный выпуск эпохи Ренессанса. Мол, каждое существо должно верить в чудо. Даже самое злобное, даже самое великое. Даже я, канонический Фома Неверующий, наверное, верю во что-то необычное, таинственное, неопознанное. В тебя, например. А ты? Во что веришь ты, если создал так много миров с полным комплектом древних тайн и жутких нераскрытых секретов? Какие чудеса могут быть для тебя? Нет, ты все таки самое несчастное существо на свете. Даром что Демиург.
Его собеседник зевнул и отложил сковородку. Омлет облегченно вздохнул.
-Хм. Знаешь, в одном из моих бесконечных миров - простых таких, созданных для забавы, являющихся зеркальными отражениями более удачных - жил один паренек. Он работал, кажется, дворником, или промоутером, а может даже клоуном в цирке за углом. Неважно. Так вот, каждый вечер он приходил домой, садился у окна, и выкладывал на подоконник нажитое за день богатство - суп быстрого приготовления и горстку крупы. Суп он делал себе, а к крупе минут через пять неизменно прибегала маленькая серая мышка и удовлетворяла свои гастрономические запросы. А когда оба наедались, то сидели и смотрели на засыпающий город. Парень пел какие-то песни, полные обжигающей нежности и хлещущего в лицо соленого ветра, а мышка, наверное, подпевала.
-Как романтично...В чем подвох?, - недовольно пробурчал Критик, стараясь не выдать заинтересованности.
-А фиг его. Время шло. Молодой парень превратился в немолодого парня, волосы цвета бронзы стали волосами цвета дыма. Но он все так же приходил, ставил на подоконник суп, насыпал горстку зерна, прибегала мышь, и он понимал, что наверное живет не зря. Друзья, которые знали об этой его странности, конечно, жалели его. Они прекрасно понимали, как мала продолжительность нелепой мышиной жизни, но не решались сказать этому странному усталому человеку, что на его подоконнике сменилось уже много поколений мышей, которых он воспринимал как одну, и что они приходят потому, что хотят есть и знают, что на этом подоконнике на них всегда накрыто. Это были очень хорошие друзья, и они решили, что промолчат - пусть он верит в то, что уже много лет делит все радости и тревоги с одной и той же маленькой серой мышью. Пусть верит, если ему так легче жить.
-И в чем фишка?, - Критик разочарованно хрустнул пальцами. - Что человеку стоить только поверить, окружить себя иллюзиями и тогда будет ему счастье? В этом чудо этой истории, умник?
Демиург лениво улыбнулся и проводил взглядом уползающий омлет.
-Не-а. Фишка в том, что это действительно была одна и та же мышь. И это сделал не я.

---

Смокер/Эйс, ангстофлафф, осень в наличии.

Ему приснилось, что была осень.
Самая настоящая, как в старых сказках - с серым пустым небом, глянцевыми лужами и рыжими листьями в дыму.
Где-то в этой осени у него была нервная работа, дурное начальство и большая лохматая собака. Ещё - минеральная вода в холодильнике, много кофе по утрам и знакомые студенты, стреляющие сигареты и треплющиеся ни о чём в сумерках у подъезда.
Ближе к середине осени город пестрел оранжевыми тыквами и постерами фильмов ужасов.
Ему приснилось, что однажды нервная его работа завела его слишком далеко.
Он вошёл в свою квартиру, стараясь не шуметь, но пакет всё равно подло и громко шуршал. Белый пёс с цоканьем выбежал в коридор, хотел было бухнуть гулко, как из бочки, но он показал кулак. Пёс понял и замолотил хвостом по стене.
- Спит? - шёпотом спросил капитан уголовного розыска, которого все, даже высокое и дурное начальство, называли Смокером.
Пёс ответил, что спит. Лично сторожил.
Смокер потрепал пса по загривку и сгрузил проклятый шуршащий пакет в кухне. Достал длинный щегольский хлеб, палку колбасы и упаковку разноцветных макарон - очень нужные и разумные покупки. Затем вытащил красные крепкие хэллоуинские яблоки и два граната, которые купил в припадке нерациональности. Пожалел, что не взял какого-нибудь сока. Больным, говорят, полезно пить сок.
Пёс вдруг поднял уши торчком и заскулил. Смокер глянул в сторону спальни, прислушался.
- Проснулся, что ли, - пробормотал, нервничая. Подошёл к двери, замер, прислушиваясь. Заглянул и вдруг обнаружил, что так и не выпустил из пальцев яблоко.
В спальне было тепло и душно, и скользили по сбитому одеялу серые размытые тени. Смокер тихо прошёл вдоль стены и открыл окно, и в лицо пахнуло холодом и запахом мокрой дороги. За его спиной завозились.
- Есть будешь? - спросил Смокер. Ему ответили не сразу, сонно и сипло:
- Буду. Опять макароны?
- Хочешь яблоко? - Смокер обернулся и кинул яблоко на постель. Вгляделся в бледное больное лицо с тёмными брызгами веснушек, спросил глупо: - Болит?
- Болит, - просто ответил Эйс. Взял яблоко, с хрустом начал грызть. Свободной рукой осторожно придерживал перебинтованную грудь - как будто там что-то могло развалиться.
Вот куда капитана уголовного розыска завела его работа. Хотя ни при чём здесь работа. Сам зашёл.
Так зашёл, что начал спасать молодых оголтелых преступников из тех, чьи фото не просто развешивают по улицам, а транслируют по центральным каналам после вечерних новостей.
- Обезболивающие пил?
- Нет.
- Врёшь.
Эйс покосился, улыбнулся криво. У него были очень тёмные длинные глаза и широкий весёлый рот, и веснушки, как у маленького. Смокер этим веснушкам тайно умилялся.
Не хотел, а умилялся.
Точно зашёл.
- Ну вру. Болит же.
- Терпи, - буркнул Смокер. Подошёл, сел рядом. Исцарапанное загорелое плечо оказалось совсем близко, и Смокер тут же начал думать, как бы это самое плечо потрогать - просто так, без дальних прицелов.
Эйс на всякие дальние сейчас точно не способен.
- Я и терплю. Спасибо за яблоко. Надоели твои макароны...
- Сам готовь, если не нравится.
Эйс длинно шумно вздохнул, поёрзал и вдруг привалился к Смокеру горячим боком, зачавкал яблоком прямо под ухом. Смокер осторожно вытащил из-под него руку и положил на поясницу. Там - он знал - тоже были веснушки.
- Сколько ты будешь жить у меня? - спросил, глядя в окно. Эйс помолчал, перестав жевать.
- А сколько можно?
- Не дури. Сколько нужно, столько и можно. Но у твоего брата зудит забрать тебя куда-то.
- У Луффи всегда что-то зудит.
- Скажи ему за это спасибо.
Эйс подвинулся, лицо у него стало серое и напряжённое, и Смокер подумал, что, возможно, с обезболивающими он погорячился.
- Он меня спасал, - удивлённо сказал Эйс. Смокер смотрел, как двигаются его губы, и совсем не слушал. - Я в это не верил, пока его не увидел. Я... - тут он нервно усмехнулся, и Смокер пришёл в себя, - очень удивился.
- Да, я помню.
Я помню, подумал он, как ты орал, что Луффи идиот и что он не должен был, и что ему надо валить, и что ты всего этого не заслуживаешь. Я даже помню, как сам хотел врезать тебе за эти слова.
Смокер отодвинулся, и Эйс пошатнулся, посмотрел удивлённо.
- Пойду варить макароны, - объявил Смокер, чтобы заглушить поднявшееся вдруг раздражение. - Надеюсь, ты успеешь доползти до кухни, пока они не остынут.
Эйс смотрел на него снизу-вверх и улыбался.
- Ух ты. Ты разрешаешь мне встать?
Смокер вспомнил его судорожное движение и изменившееся от боли лицо.
- Нет. Я пошутил.
- Я люблю тебя, - сказал Эйс, перестав улыбаться.
- Ух ты, - ответил Смокер. Чувствовал он себя глупо и почему-то грустно. - Правда?
- Да. Я не пошутил.
Смокер кивнул:
- Так и быть, дам обезболивающее. Сколько ты уже съел? Пять таблеток? Десять?..
- Успокойся, - посоветовал Эйс, укладываясь обратно на подушки. - Не надо таблеток. Не так уж сильно болит.
Пёс заглядывал с любопытством. Смокер прошёл мимо, и пёс поцокал за ним, благодушно вывалив язык и развесив уши.
На кухне Смокер зачем-то взял гранат и взрезал тонкую жёсткую кожуру. Выступил сок, совсем не похожий на кровь.
Серая осень за окном зашумела моросью и ветром.
Смокер смотрел на свои пальцы, окрашенные красным, и чувствовал, что что-то сделал неправильно. То ли сок не купил, то ли не сказал чего-то важного.
Морось за окном вдруг перешла в жестяное кап-кап-кап по подоконнику, пёс завозился под ногами, за спиной что-то упало. Смокер развернулся, думая, что сейчас запачкает гранатом майку, и его захлестнуло чувство, будто он выныривает из толщи воды.
За мгновение до пробуждения он успел испытать жгучее, ни с чем не сравнимое сожаление.
Белел потолок каюты.
За дверью разговаривали сиплыми утренними голосами, волны с шелестом лизали борт корабля. В открытый иллюминатор виднелось тёмное рассветное небо, и пахло солью и йодом после вчерашнего волнения.
Смокер смотрел в потолок и вспоминал, что Портгас Ди Эйс всё-таки погиб. Целых две минуты после пробуждения он страстно хотел обратно в серую осень, к своему псу и спящему в душной тёплой спальне преступнику.
Затем на палубе крикнули сбор, и Смокер привычно быстро оделся. После сна осталась горечь, похожая на дым от сожжённых листьев.
Выходя из каюты, он думал о гранатах и осенних яблоках.

---

Название: Решение и возможность.
Автор: Сайко Ди
Бета: автор поимел горячий секс с Майкрософтом Вордом, и родилась с сего союза бета. х)
Фандом: Ван пис
Пейринг: Эйс/Луффи
Рейтинг: ну я не знаю. Вроде PG-13. ))
Жанр: сенен-ай, романтика.
Статус: закончен.
Размер: драббл.
Дисклеймер: Ода - царь. Вернет нам Эйса - станет богом.
Саммари: Только что вернулся Эйс. Да да, живой Эйс. Действие происходит ночью, после возвращения Портгаса.
Предупреждение: ООС? Или нету его? Ну если есть, то мало х)
От автора: специально не стала писать каким именно образом Эйс ожил, ибо не могу решить, какая из десятков моих идей по этому поводу самая лучшая. ^^


Так тихо, что слышно биение сердца. Но не одного. Двух.
- Луффи? Ты что тут забыл? Чего не спишь?
Тишина в ответ, глаза привыкают к темноте и видно уже слегка опущенную голову и закушенную губу парня, стоящего рядом.
- Луф, что-то случилось? - Эйс садится в кровати и внимательно вглядывается в брата. Ловит взгляд, извиняющийся и немного задумчивый.
- Да... Что-то не спится... - тихий ответ.
Огненный Кулак хмурится - с каких пор у его братишки проблемы со сном...?
Луффи перебивает мысли брата:
- Просто не могу уснуть... - слова почему-то даются ему с трудом. - Я... боюсь...
Эйс в легком изумление вскидывает брови:
- Боишься? Ты? Чего?
- Что потом проснусь и окажется, будто всё, и твоё возвращение тоже, всё было лишь сном... - отвечает тот еле слышно.
В голове у Огненного Кулака что-то щелкает, как будто замыкает цепь или кто-то сдернул предохранитель...
- Луффи!
Протянуть руку, схватить младшего брата за плечо, рывком притянуть к себе.
- Эйс! - тихое восклицание.
Просто от неожиданности. Потому что в следующее мгновение остаются лишь ощущения, такие приятные... Обвить руками шею старшего брата, прижаться и замереть, почти не дыша...
- Давай-ка... - деловито произносит Портгас, откидывая одеяло одной рукой и держа мальчишку другой. - Со мной будешь спать.
- Да? А...
- Если будешь спать со мной, то, когда утром проснешься, сразу увидишь меня и успокоишься.- улыбается Огненный Кулак.
-Хорошо... - улыбка Луффи кажется даже слегка освещает каюту своей ослепительностью.
Братья ложатся, не разрывая объятий. Эйс накидывает сверху теплое одеяло.
Тишина. Только два спокойных дыхания и стук двух сердец.
- Эйс... - внезапно нарушает молчание Луффи.
- Да?
- Завтра... Или через пару дней... Ты наверно опять скажешь, что у нас разные пути и уйдешь, да?
- Ну...
- Погоди! Я всё понимаю, но... Я хочу, чтобы в этот раз ты остался. Я не смогу теперь просто плыть со своими накама и думать, что у тебя наверно всё хорошо, а если даже и нет - то ты справишься. Ведь... Эйс, я не хочу снова тебя потерять.
Луффи поднял голову и посмотрел прямо в глаза брату.
- Луффи... - легкая улыбка. - Я уже думал над тем, как мне быть дальше... Если честно - у меня пока и нет своего пути. Тут давнюю детскую мечту я исполнил, хоть и не совсем так, как хотел... Отца... Белоуса больше нет. Я сам никогда не хотел и не хочу быть Королем Пиратов. Так что... - внезапно слегка ухмыляется Эйс.
- Что?
Легка дрожь в голове передает волнение Мугивары.
- Нет ли у тебя в команде случаем одного свободного места? - улыбаясь, спрашивает Огненный Кулак.
- А! Что... да! Конечно есть! Эйс! – кажется, абсолютно счастливый Луффи утыкается лицом в шею брату, еще крепче прижимаясь к нему.
- Ну, вот и порешили... - тихо произносит Портгас и прикрывает глаза. - Давай спать?
- Ага... - всё еще улыбается Луффи.
Но вопреки своим словам, младший брат не затихает, а как-то странно ерзает, кажется, пытаясь устроиться поудобнее.
- Луф, ну что ты никак не заснешь? - сонно произносит Эйс, открывая один глаз.
- Эйс...
- Ну?
- Ммм... а можно я...
- Ну что?
- Эйс, а ты пообещай, что скажешь "можно"!
Огненному Кулаку уже лень думать, хочется только спать:
- Ладно, ладно, обещаю, так чего там у тебя?
- Можно я тебя поцелую?
- Что?!! - весь сон моментально слетает с Эйса.
- Обещание! - нетерпеливо напоминает ему Луффи.
- А... Да... - отвечает тот растерянно.
Младший братик зажмуривается и осторожно прикасается к губам старшего. Поцелуй длится всего пару секунд. Луффи улыбается и снова утыкается в шею брата, и уже через пару минут засыпает крепким сном...
"И что это было?! А впрочем... Хорошо же..." - думает Эйс, довольно ухмыляясь и засыпая вслед за братиком.

---

Название: "Боль"
Фандом: "One piece"
Герои: Эйс, Луффи
Тема: Боль
Объём: 241 слово
Тип: ангст
Рейтинг: G
Авторские примечания: арт немножко в тему.

Это будет серая, мутная осень. Любимая тобой океанская вода заключена в камень фонтана, черная, сдобренная пятнами рыжих листьев. Первая твоя осень без меня, братишка.
Где ты будешь? Взгромоздишься на булыжную кладь обода-парапета, устремишься за горизонт взглядом, становясь - так редко бывает в твоей взбалмошной жизни - спокойным, задумчивым, тихим. Ты только не... Ну вот, заплакал.
Боль поселится именно в осень, как будто капающая вверх с отраженных в жидкой ряби небес, летящая прямо в глаза, боль, вынуждающая помнить.
Займет в душе своё место, скрутит, заставит рыдать в голос - несмотря на клятвы, ты меня потерял, и каждый раз, когда приходит боль, снова теряешь.
Ты не борись с ней, мелкий. Выпей всю, до конца, испытай, почувствуй. Течет ядом сожаление, слезами - грусть, а беспомощность слабости - во всхлипах, приглушенных сгибом локтя.
Рядом никого не будет. Ни команды, ни... Только я, но меня ты уже не видишь. И к лучшему.
Боль терпким кофейным запахом холода и апатии заполнит, займет все и каждую клеточки, всю суть тебя. А потом, когда из глубин отчаянья невозможно будет видеть свет, пройдет насквозь, оставляя, откатываясь волной. Навсегда.
Говорят, слезы лечат. Лечит много всего, но тебе будет только боль и осень. Ладони мои уже не согреют, хоть и лежат сейчас на твоих руках.
Вот тогда, потом - улыбайся. Ради мечты и накама. Ради меня, Луффи. Покажи, как станешь Королем пиратов.
Улыбайся. И никогда - никогда, слышишь? - не позволяй больше боли из глубины старого фонтана отражаться в глазах твоих, брат.

---

Название: Право быть с Луффи
Автор: *Happy Misfortune*
Бета: Сарша
Фэндом: One Piece
Пейринг: Хэнкок/Луффи, Эйс/Луффи
Рейтинг: PG
Жанр: юмор
Дисклеймер: персонажи принадлежат Оде-сенсею, да… А я… А что я? Я просто с ними поиграться решила.
Статус: закончен
Предупреждения:
1. Меня плющит и я ничегошеньки не могу с этим поделать…
2. Пишу жирными буквами, чтобы все увидели - ООС персонажей!
3. Первая работа по этому фэндому))) Принимаю только осмысленную критику!

Сказать, что Эйс был шокирован, значит не сказать ничего. Свадьба? Его маленький брат?.. На этой женщине?! Он с ужасом наблюдал, как высокая миловидная девушка с шикарными формами, тихо повизгивая, липла к его младшему брату. Первая мысль, пришедшая в голову Эйса, была: «Да она просто сумасшедшая!» А что? Ну какая нормальная девушка в здравом уме и на трезвую голову обратит свое внимание на Луффи? Подумаешь он сильный, подумаешь добрый и заботливый, ладно, еще на мордашку смазливый, но ведь недостатков у него гораздо больше. Ведь, правда? Он же в пуп ей дышит, да еще и является глупым, противным, маленьким младшим братом, который любит совать свой нос туда, куда не следует.

- Луффи! – выдохнула Хэнкок куда-то в темноволосую макушку будущего Короля Пиратов. Девушка даже не старалась вести себя хоть чуточку скромнее, всем своим видом показывая, что она готова отдаться Луффи здесь и сейчас и присутствие третьего лишнего в лице старшего из братьев Ди ее совсем не волнует. Наблюдая за этой картиной у Эйса создалось стойкое впечатление, будто Императрица находится сейчас где-то очень далеко отсюда, где-то там, в мире своих грез так как Луффи на все страстные ахи и охи своего внимания не обращал, а она же распалялась все сильнее и сильнее. Не выпуская парочку из своего поля зрения, Эйс задумался, может быть Хэнкок извращенка? А что? Мало того что она заглядывается на чужих младших братиков, так еще и фантазирует себе невесть что. А может быть она одна из тех дамочек, которые обожают соблазнять милых невинных молоденьких мальчиков, а потом… О том, что могло быть дальше парень постарался не думать, но хорошо развитое воображение все-таки умудрилось подкинуть парочку интересных картинок с участием Хэнкок и его младшим братишкой в главной роли.

- Только через мой труп, ведьма!

Признаться, Хэнкок была порядком озадачена внезапной вспышкой гнева старшего из братьев Ди.

- Что это значит? – скептически поинтересовалась она, отлипая от Луффи и переводя все свое внимание на Эйса.

- Вы прекрасно меня поняли. Вы не выйдете за него замуж!

Луффи воспользовавшись замешательством поспешил отойти от Хэнкок на безопасное расстояние. Не то чтобы он был против, но когда его три часа беспрерывно тискают не давая возможности нормально поесть… Тот факт, что прямо сейчас решается вопрос о его ближайшем будущем, а возможно и скорой женитьбе будущего Короля Пиратов волновало мало, но так и не найдя по близости ничего съедобного он все-таки решил обратить свое внимание на развернувшимися перед ним действом.

К тому времени Хэнкок успела перепробовать различную тактику от всем известного заявления, что она красивая, до угроз и попыток превратить Портгас. Ди Эйса в каменную статую. Не добившись ничего путного, девушка решила прибегнуть к отчаянным мерам. Сделав самое что ни но есть невинное лицо она жалобно произнесла:

- Но... Я… Я люблю его!

- Я не позволю! Нет, значит - нет! – даже после чистосердечного признания старший из братьев Ди был непреклонен.

Луффи наблюдающий за всем этим безобразием не смог удержатся и громко рассмеялся. Это стало последней каплей, доведенный до ручки Эйс зло крикнул на брата:
- Что здесь такого смешного, обезьяна?! Глупый маленький брат! Неужели ты не видишь что она извращенка!?

- Извращенка?! – да, так Императрицу Пиратов Амазон Лили еще никто не называл.

- Неужели братик хочет оставить меня себе? - весело рассмеялся Луффи даже не подозревая что то, что он только что ляпнул, может оказаться правдой. Внезапный румянец, вспыхнувший на щеках брата, был прямым тому доказательством. Хэнкок смерила Эйса презрительным взглядом и встав в свою фирменную высокомерную позу поинтересовалась:

- Вы хотите стать моим соперником, мужчина? – не дождавшись никакой реакции, Императрица Амазон Лили сочла молчание парня как знак согласия. - Отлично! я принимаю Ваш вызов! Давайте проверим чья любовь сильнее.

Эйс покраснел еще сильнее, быть разоблаченным никак не входило в его планы, но и отступать теперь было уже некуда:
- А Вы оказывается не только извращенка, но еще и самоубийца!

- Ха-ха, тоже могу сказать и о Вас. Начнем! Kiss Pistol!

- Hiken!

- Любовь им видите ли подавай… Оба вы извращенцы… Эх, мне бы мяса! – задумчиво пробормотал будущий Король Пиратов, но его уже никто не услышал. Так началась ожесточенная борьба за право быть с Луффи. Интересно, кто же победит?

---

Название: Судьба заразна.(с)
Автор: Lavi Smile
Бета: Бета свалила,приедет кину.^^
Рейтинг: R, пожалуй.
Пейринг: Эйс/Луффи, он же Дицест
Дисклеймер: о великий Ода...
Размещение: Желательно сказать мне,но если такой возможности нет,прошу с шапкой,шапкой и только шапкой))
Варнинг! *на этом месте могла бы быть ваша реклама х3*
Жуткая ООСность, сопли розово-зеленые, банальная ситуация, хреновое описание, ситуация кое-где невозможная, косой юмор, автор лох, и, вообще, мой фанфик, что хочу, то и ворочу…


Никогда не знаешь, где тебе повезет. (с)

Взбесившийся автор спас Эйса (с)


Часть первая. Жизнь.
Наручники из кайросеки тянут уже давно онемевшие руки. Все тело будто натянутая струна, нетерпеливо дрожащая под чуткими пальцами. В глазах плывет, а пересохшие губы, не слушаясь голоса разума, беспрестанно шепчут: «Луффи, уходи отсюда. Луффи. Я не хочу, чтобы ты меня спасал, Луффи.»
Невидимый двойник Эйса в голове неторопливо, наслаждаясь, перелистывает страницы его памяти. Этот второй Портгас настоящий садист, ибо воспоминания не дают ничего, кроме ужаса. Боли. Страха. Не за себя: со своей смертью Эйс давно смирился.
Страшно за крики отчаяния из-за стены.
Страшно за пушки, не перестающие стрелять. Точнее, страшно за их цель.
Страшно за отца.
И, в конце концов, за своего безбашенного брата.
С самого его появления (можно даже сказать чудесного появления, а если быть грубее, то: «Вот ведь идиот, как снег на голову свалился!») , Портгас знал…Брата не отправить назад. Его не остановить. Это знание затаилось в самой глубине разума, а вслух лишь: «Я не хочу, чтобы ты меня спасал!»
Однако же, стоит признаться, что своим появлением на поле битвы, Луффи вносит и некоторую надежду, абсолютно противоречащую звучащим вслух словам.
Я хочу, чтобы ты меня спас.
Природная вредность (в народе называемая «братской любовью») добавляет: …чтобы я смог прикончить тебя сам.
Еще одна мысль не дает покоя: «Я хочу, чтобы меня казнили сразу»
Потому что добивает абсолютно все. Слезы Гарпа - старику сложно разрываться между службой и семьей. И вместе с ним разрывается сердце Эйса.
Каждый крик убитых, будь то маринерцы или пираты, заставляет сжиматься. Эта война –из-за него.
Каждый удар Адмиралов по телу его брата, и Портгас в который раз утыкается лбом в доски эшафота: это и его боль тоже.
Однако, в таком положении даже легче сносить хаос вокруг. Доски неожиданно теплые, от них исходит едва заметный сладковатый запах сосны, и, кажется, будто он оседает на губах, оставляя легкий привкус.
Спокойствие позорно дезертирует при первом же крике Луффи.
-Я хочу… - пересохшие губы едва двигаются, хочется застыть в таком положении, да так и не подниматься, чтобы сдохнуть тут, и путь все катятся отсюда подальше, лишь бы не воевали!
Какой, однако, Портгас эгоист при ближайшем рассмотрении. Одни «Я хочу!», да «Сдохну».
Они тут за него жизнь отдает, а он…
Процесс самобичевания прерывает вскрик Сенгоку, и хохот Гарпа. Последнему, впрочем, можно не придавать особого значения: старик ржал в любом случае.
Большей неожиданностью была встряска эшафота. Эйса резко мотнуло вперед, отчего он ощутимо пощупал уже совсем не приятные доски лбом, потом внезапно рвануло назад.
Тут уж по- любому голову поднимешь…
Хотя, лучше бы не поднимал.
За край железного столба держатся резиновые руки (экий оборот речи…). А к резиновым рукам крепится резиновый балбес. Вполне живой, но кое-где помятый. Не потерявший, впрочем, товарный вид.
«На черном рынке возьмут» - ошарашено думает Эйс, прежде чем до него доходит весь смысл произошедшего. Луффи. До него. Добрался.
-Эйс! – кричит он, поднимая голову вверх. Портгас видит громадные глаза, царапину на щеке, стекающую липкую кровь по жилетке. Он видит растрепанные черные волосы, слышит тяжелое дыхание и чувствует кожей радость младшего брата.
Добрался.
-Неплохо, парень, – усмехается Сенгоку. – Я, пожалуй, дам тебе обнять братца напоследок, после чего просто выкину тебя отсюда.
За этими словами скрывается ужас пробравшегося на кухню таракана. В смысле, страшно, черт побери, но жрать-то хочется.
Тут то же самое. Страшно, а поднять Ден ден муши, и сказать по нему пару веских слов тоже страшно, Монки Д. Луффи ждать конца разговора не станет, врежет не раздумывая.
А Генералы-то, как по команде в другую сторону смотрят…
-Заткнись! – привычно огрызается парень, подтягиваясь на руках. Судорожно выдыхает, взбирается на эшафот, буквально уткнувшись Эйсу носом в шею.
-Гарп! – резко оборачивается Сенгоку, но старика вдруг крайне заинтересовала оторвавшаяся с мундира пуговица. А вдруг, это злой замысел врага?! Дозор не дремлет, он должен разобраться во всем!
-Хорошо же…- шипит главнокомандующий, молниеносно подносит Ден ден муши ко рту. Тут же кричит от неожиданности. Как уже говорилось, Монки Д. Луффи не станет ждать, а махнуть резиновой рукой, выбив из рук средство связи может любой. Да и вырубить вторым ударом самого командующего тоже.
-Заткнись! – снова кричит младший, после чего, подумав, добавляет: - Я спасу Эйса!
-Да спасай уже реще! – вставляет свое слово в содержательную беседу старший брат. Очень, до жути хочется огреть Луффи по голове, но это удовольствие Эйс оставляет на неизвестное «потом».
Братец наконец опомнился, и… Нет, не опомнился.
-Луффи…-хрипит Портгас. –Я конечно понимаю, соскучился и все - такое… Но какого черта ты лезешь обниматься?!
-Сиди спокойно. – коротко говорит брат. Эйс слушается, в кои-то веки, не так уж часто у брата бывает просветление… - Наручники-то у тебя сзади! – довольно добавляет он через некоторое время.
Хочется поблагодарить Луффи за необычное и важное открытие. Желательно пинком.
Но в этот же момент груз, так опостылевший рукам за необъятное количество времени внезапно исчезает, а сам брат, довольно ухмыляясь, крутит на пальце ключ.
-Я спас тебя Эйс! – на губах Луффи появляется привычная улыбка, а сам он подхватывает брата, закинув ошалевшего Портгаса на плечо.
-О, кажись ничего такого, – с выразительным напором сообщает Гарп, - через пару минут можно посмотреть и на моих внуков…
Такой намек понятен даже Луффи.
-Гому гому но… - Эйса невольно передергивает, и возникает позорное желание напомнить Луффи, что он, как бы, ранен, истощен, и встряска в таком состоянии не бывает полезной. -…Базука!!!
Судорожно вцепиться в плечо брата, уткнуться носом в его кожу, с отчаянной болью чувствуя запах резины, крови и пыли, и удивиться бережному приземлению.
-Портгас на свободе! – слышится справа пораженный крик, переходящий в предсмертный кашель. Отвлекаться в битве глупо.
Следом за этим хрипом-кашлем раздаются другие голоса, уже радостные, но не менее удивленные.
-Эйс!
-Эйс тут!
-Соломенная шляпа спас Огненного кулака!
В это время Луффи бросается вперед, и Эйса пробивает кулаком, но уже озарения.
А ведь правда…Спас. И резиновому этому хоть бы хны, несется себе и несется, с грузом больше его раза в два (пусть не в два, но Портгас не пушинка…).
В какой-то момент крики привлекают не совсем желанное внимание, а потом лед оказывается под боком, безжалостным копьем вспарывая кожу не то холодом, не то остротой, а сознание не выдерживает навалившегося, и медленно гаснет.
Последней, мелькнувшей черным по белому фразой было:
«Никогда не знаешь, где тебе повезет».

Часть вторая. Смерть.
-Странно, что он так быстро отключился.
-Ничего странного, учитывая его измотанность, раны, и долгое присутствие наручников из кайросеки на его руках. Тут каждый свихнется, а он даже остался, наверное, в своем уме.
«Кто там такой мудрый-то…» - мелькает в голове ленивая мысль. Думать не хочется. Точнее, хочется, но не о двух собеседниках, стоящих поодаль, а о теплом одеяле, мягкой подушке, легкому покачиванию.
«Явно на корабле…» - решает Эйс, и его тут же подбрасывает на кровати. «Корабле!?»
-Эйс, ты очнулся! – радостный вопль брата не перепутаешь ни с чем. – Ну наконец-то! А то когда ты отрубился, я думал, что ты уже все! – к концу фразы голос теряет свою радость, но его носитель не может долго оставаться грустным. – Поэтому, я…
-Что с остальными? – прерывает Луффи Огненный кулак. – Что произошло после моей отключки? Где отец?...
Женщина (ее зовут Хэнкок, кажется, но за это Эйс не ручается. Он не запоминал ее имени. А уж после удара об лед за свое имя не ручается. ) , отводит глаза.
-После того, как ты потерял сознание, Луффи отнес тебя на корабль одних из ваших союзников. Мы все сдерживали дозорных, рвущихся в бой, помогая вам уйти. Непросто было. После мы уплыли. За нами должны были отправиться остальные.
-Где отец? – повторяет Эйс, обводя напряженным взглядом каюту (к слову сказать, полную людей), и каждый, на ком Портгас останавливал взгляд, старался отвести глаза.
Это не нравится. Это настораживает.
-Он… Ну, в общем…
-Он умер. – Луффи не позволил себе мямлить.
-Он…умер? – слова стали чуть материальнее, воздух ощутимо нагрелся. – Так какого хрена вы не спасли его!? Почему вы не…
Речь становится полной на оскорбления, на невольных участников битвы выливается куча злости и отчаяния, сдерживаемого все заключения внутри себя. Зачастую понимаешь, что делаешь что-то не то, но остановится и прекратить… Это кажется чем-то невозможным и далеким.
-У нас не было выбора! – внезапно отвечает Луффи, пряча глаза под полами соломенной шляпы. Его волосы кажутся слишком темными, режущими взгляд, а солома ненормально желтой, так и хочется отвести взгляд.
Но Эйс не отводит.
-Мы должны были спасти либо тебя, либо его. Тем более, вокруг была его команда. -говорит Хэнкок.
Слова справедливы, когда их слушает человек, разум которого затуманен только горечью потери. Однако, если примешать к ним еще и напряженное отчаяние, смесь становится горючей.
-Да, и еще… - начинает Луффи.
-Замолчи! – рычит Эйс, резко вставая с кровати. Мир слегка помутнел, перед глазами замелькали разноцветные пятна, голоса стали чуть приглушеннее, будто кто-то убавил звук. «Да плевать» - мелькнуло в голове, после чего кулак врезается в скулу младшего, отбрасывая того от себя. Будто во сне наблюдает, как тело врезается в дощатую стену каюты, выгибается, а долгожданный звук появляется в виде крика боли.
Нет, не крика. Луффи редко кричит, Эйс улавливает его боль скорее на чувствах, чем на звуке, но этого хватает.
Мугивара ведь тоже пострадал, едва ли не больше, чем сам Портгас. Многочисленные раны, гормоны, введенные в его тело, несомненно, дают о себе знать.
Не о том, ох не о том сейчас мысли…
-Тебя вообще не должно было быть тут! – срывается на крик. Воздух становится еще теплее, приобретает материальность, касаясь кожи своим жаром. – Ты…Я говорил тебе, что у нас разные пути!? Говорил уходить отсюда!? Мне не нужна помощь несносного младшего брата!
Луффи медленно встает на ноги, пошатываясь, хватая ртом воздух, касается рукой живота, проводит чуть вниз, и смотрит на выступившую кровь словно на чудо. Вытирает о штаны. Не страшно.
Они дрались уже много раз, но этот случай какой-то слишком особенный, яростный, неконтролируемый. Оттого и пугающий.
-Я… - выдыхает Мугивара, прикусывает нижнюю губу, царапает ногтями собственную кожу. – Я отдал бы за тебя жизнь.
Тишина давит на разум, больно. Дышать становится легче. Но взгляды, явственно осуждающие, выбешивают. Один взмах, и ничего не будет. Возможно, он даже будет с отцом… Судорожный вдох дается с трудом, едва пробивая путь в легкие.
-Мне плевать, – медленно садится обратно на кровать, сжимая в руке одеяло. Ложится, отворачивается к стене, стараясь не спалить тут все. Дышать.
Эйс слышит, как они выходят из каюты, после чего дает волю раздражению.
И какого хрена он снова натворил?!

Часть третья. Бессмертие.
Никто не мог подумать, что Луффи может быть подавленным. Никто не мог подумать, что он может ходить в никаком состоянии, отказываться от еды и общения, подолгу смотреть в одну точку.
Это был не Луффи.
Никто не мог подумать, что Эйс будет смотреть на это дело издалека, сжимая кулаки, и, внезапно, отворачиваться.
Никто не мог смотреть в глаза Луффи после этого.
Боль и непонимание, отражающееся в них, заставили бы самого жестокого человека содрогнуться.
Эйс явно был железным.
Возможно, его упрямство подстегивали обвиняющие взгляды команды (в особенности старалась Хэнкок).
-Извини, может, это не мое дело…- осторожно сказал как-то Джимбей. – Но не мог бы ты поговорить с ним? Я понимаю тебя! – поспешно добавил он, поймав взгляд Портгаса. – Но он старался изо всех сил. Он искренне любит тебя, Эйс - сан. Желание спасти тебя было очень сильным. Он так же боялся за тебя, как и ты за него. И твои слова оказали на него совсем не то действие, какое хотелось бы. И…Он не виноват в смерти Белоуса.
-Насчет этого я погорячился, – согласился Огненный кулак. – Но в том, что он вмешался не в свое дело - нет.
-Ты действительно в этом уверен, или просто упираешься? – внезапно жуликовато улыбается повелитель моря.
Умеют же некоторые люди смотреть в тебя. Угадывать мысли, чувства, не обращая внимания на нежелание испытуемого «угадываться». Причем после этого, еще и давить, мол, почувствуй голос своей совести! Причем заткнуть его ты не сможешь, он-то, представляешь, материален! Так что, милый мой, мучайся теперь с внезапно свалившейся на голову совестью, причем (учитывая вес Джимбея), отмахнуться от нее мухобойкой не выйдет.
-Я подумаю. – прикрывает глаза Портгас.
______

Стоя у двери, ведущей в комнату Мугивары, Эйс вовсю ругает Джимбея. После его слов, с виду, не особо укоряющих, чувствуется неприятный осадок вины. Хрустит на зубах, как песок, неприятно, противно.
Портгас легонько касается досок, поглаживая, не решаясь постучаться. С чего-то очень страшно идти туда, хотя Луффи не способен долгое время обижаться. Но кто знает, вдруг, слова, сказанные в пылу спора, окажутся куда более оскорбительными, чем, допустим, стоя на эшафоте…
Перед глазами Огненного кулака ясно проносятся картины: Хэнкок, обнаруживая его у двери, капает на мозг своим торжествующим взглядом, Джимбей довольно ухмыляется, а взгляды команды напоминают скорее детский кошмар, чем нормальные лица.
Передернувшись всем телом, Эйс наконец легонько стучит в дверь.
-Луффи, это я. Зайду? – аккуратно толкает преграду рукой. В комнате горит свеча, озаряя предметы теплым желтым цветом. Пахнет свежестью и апельсинами, немного горьковатый, но несомненно приятный и знакомый запах.
Много воспоминаний с ним связано…
-Ты пахнешь апельсинами. – малыш – Луффи удивленно оборачивается на голос старшего брата.
-Я не ел. Я не слишком люблю апельсины. Я люблю мясо. – лыбится он.
-Знаю. – вздыхает. Потом, внезапно, подтягивает за шкирку к себе упирающегося мелкого, сажает на колени и утыкается носом в волосы. Тот удивленно замирает.
-И все равно, пахнешь,- ерошит волосы.- Тут…-проводит пальцем по шее. –даже сильнее.
Луффи смотрит на него странно прямым взглядом, от которых позже будет бросать в дрожь самых жестоких его противников. Потом обвивает руками шею брата ( чуть не задушив, чтоб его…), и прижимается сильнее.
-Тепло. – радостно сообщает он, сверкая глазами. Эйс обнимает его в ответ.
Смешно, в четырнадцать-то лет, сидеть на траве, крепко обнимая худощавого братца, вдыхать его аромат, и абсолютно не парится насчет расходящихся вскоре путей.
Это не важно, ведь они все равно встретятся.
-Эйс? –хриплый голос заставляет вынырнуть из воспоминаний. –Чего ты тут делаешь? Зачем пришел?
Портгас ухмыляется. Вчера Хэнкок просидела у Луффи целый день, и занимались они, видимо не тем о чем мечтала бы Боа, а промывкой мозгов.
Мугивара сидит на кровати, подтянув ноги к подбородку. Поза страдальца, это точно.
Взгляд слегка насторожен, но пугающе равнодушен, мол, плевать уже на то, что ты скажешь.
-Луффи. – мягко говорит Эйс, присаживаясь рядом. Сначала не подбирает слов, а потом решает, что заковыристые фразы нечасто были в моде, приветствуются скорее простые. –Извини, что наговорил тебе много лишнего.
-Ничего, я давно тебя простил. Ты все? Я спать хочу. – отворачивается к стене.
«Наверняка, чтобы я не видел его глаз.» -думает Эйс, понимая, что вчера Хэнкок сидела действительно долго.
-Иди сюда. – Мугивара мгновенно теряет всю вычурность, которая давалась ему с трудом (у него на лице громаднейшими буквами написано), и смотрит удивленно на старшего брата. Не верит. Не понимает.
Портгас сам притягивает к себе Луффи, сажает на колени, как раньше, и зарывается носом в волосы.
«До тошноты романтично.» -мелькает в голове. А точнее, привычно. Так бывает когда, потеряв что-то надолго, находишь. Сначала щупаешь недоверчиво, вдруг вещица/человек снова уйдет куда-то? Потом, посмелее, начинаешь дотрагиваться, чтобы почувствовать теплоту. А потом уж хочешь забрать его всего, без остатка, мол, хрен я тебя теперь потеряю, ты мой.
Луффи не верит. Сначала. А потом касается груди Эйса, слегка царапает, вжимается чуть сильнее. Обнимает, не применяя, впрочем, своих способностей. И у Огненного кулака в голове щелкает, так, с намеком. Это шанс все прояснить.
-Я боялся за тебя, – тихо говорит он, как маленького, гладит по голове. Волосы мягкие, сквозь пальцы невидимыми струями.- И кричал тоже, потому что боялся. Если бы ты погиб… Как же я жил бы без тебя? Кого мне вытаскивать из всяких непотребных мест?
Да и представь. Многие погибли из-за меня. А тут ты появляешься…- путано выходит объясняться, но Луффи поймет.- И у меня страх. Что будет, если я потеряю еще и тебя? Меня не будет. Когда я узнал про отца, я испугался. Того, что это могло бы быть не только с ним. Луффи… Не делай так.
-Не буду, – поднимает голову, довольно лыбится. – Ты ведь теперь в моей команде!
Следующие полчаса в комнате царят крики, неразбериха, в воздухе летают поджаренные перья из подушки. Следующие полчаса оную подушку судорожно тушат, после чего, абсолютно изнеможденые, побитые и прожаренные братья падают на кровать.
Смеются. Этот смех, как лекарство окончательно разряжает обстановку.
Эйс дышит хрипло, немного тяжело.
-А я все равно буду тебя спасать, – внезапно говорит Луффи, перекатываясь на бок и приподнимаясь на локтях. Немного молчит. – Ты - меня, а я - тебя.
Портгас лишь вздыхает. Ничего путного из переубеждения брата не выйдет, эту истину он уяснил еще с их первой встречи. Эйс садится, опираясь спиной о стену, грозный Мугивара же снова устраивается на коленях. От него исходит ощутимое тепло, но почему-то возникают сомнения насчет его материальности. Однако, тяжесть на коленях и дыхание на шее заставляют задуматься скорее о здоровье головы, нежели о реальности Луффи.
Неожиданной волной накатывает щемящая нежность, воспоминания о казни только подогревают состояние.
«Я спасу тебя, Эйс!»
Воздуха, в который раз, становится мало, пьянящий запах свежести сводит с ума. Хочется, чтобы вот этот вот балбес на коленях оказался еще ближе, куда ближе, чем сейчас. Чтобы до неприличного рядом, до тошноты, до жадного дыхания, до обветренных губ.
«Спасти то спасли, да мозги пострадали» - думается даже с трудом, все мысли сводятся к тому, как бы устранить это недоразумение без опасных последствий.
-Эйс? –глаза слишком понимающие, будто… Чувствует то же самое.
-Мне…Тебя мало. – решается выдохнуть сквозь сжатые губы, облизнув после быстрым движением языка.
Вот уж кто не будет сомневаться.
Луффи слегка приподнимается, касается губами сначала у самого уголка рта, потом чуть дальше, потом наконец прижимается, одновременно прикрывая глаза. Однако, бархатная темнота из-под век завораживает, заставляет слегка податься вперед, аккуратно толкнуться языком между губ – не спугнуть. Провести, прикусить. Руками осторожно взять за бедра, будто Мугивара фарфоровый, а не резиновый. Прижать к себе сильнее.
Эти медленные действия сводят с ума, но Эйс чувствует странное наслаждение, будто выпивая теплый коктейль в летнюю ночь – охота растянуть прохладу, но искушение выпить сразу слишком велико.
Когда идет ставка на ощущения, момент, когда в голове что-то соскакивает, очень легко пропустить.
Хриплый стон, сорвавшийся с губ Луффи, является этим самым ощущением.
Крепко вжать в себя, стараясь растворить, их языки уже сплелись, неумелость Луффи только подогревает внезапную страсть. Мугивара полностью полагается на чувства- близость у него впервые, это пьянит, это отнимает воздух, это заставляет желать брата еще больше. Стыдно, да, но Эйса уже не остановить, да и его самого заносит на поворотах. Ведь руки уже в не совсем положенном месте – выводят узоры на животе, тело откликается ожидаемо: мелкой дрожью, хриплым, помимо своей воли, стоном.
Эйс гладит младшего, ощущая чуткими пальцами каждую царапину его тела. Шрамы, раны, все еще кровоточащие, заставляют передернуться – досталось же ему, но как-то на все плевать, если ему это нравится. В какой-то момент, Портгас ощущает на пальцах липкую жидкость, чувствуется железный запах, а Луффи едва заметно дергается.
Эйс медленно слизывает кровь с руки, будто дает передышку, но останавливаться не собирается, поглаживает второй рукой по спине, скользит чуть ниже, сжимает бедра.
Вовремя вжимается губами, ловя тихий стон.
Пьяняще мало. Его мало.
Мугивара трется о живот Эйса, хватает его за плечо, прижимается лбом к его лбу. Волосы падают на глаза, а Луффи облизывает пересохшие губы.
Правда, не свои.
Портгас не дает отстраниться, жадно отвечает, одновременно опрокидывая его на постель. Наваливается сверху, рукой – между их горячих тел, на секунду остановиться, успокаивающе погладить низ живота, а потом скользнуть за ремень шорт.
Тело брата мгновенно выгинается, Луффи судорожно царапает его спину, больно, до крови, кусает губы, всем телом жмется к Эйсу, будто стараясь найти защиту от внезапного нахлынувшего наслаждения.
Эйс вынимает руку, снимая мешающие шорты, гладит по бедру, целует в губы, и ур-рчит, как довольный кот. А младший пытается оттолкнуть руку, по его мнению, доставляющую слишком неправильное удовольствие. Стыдно, да, стыдно. Перед собой, за дикое желание в первую очередь.
Его мнение не берут во внимание. Уж брат-то знает, когда Луффи действительно что-то не нравится.
Мугивара подается вперед, целуя Эйса, стонет ему в губы, извивается, то вжимаясь, то пытаясь отстранится, и, в какой-то момент, мир перестает существовать. Ощущаются только легкие поцелуи в шею, чуть ниже…Луффи медленно приходит в себя, и первое, что он видит, это (кто бы мог подумать?) брат, невозмутимо облизывающий руку.
Чуть ли не впервые в своей жизни, к голове приливает краска, и мучительно хочется отвернуться. Но… Как-то завораживает. Эйс снова наклоняется к нему, они возвращаются к началу своей «игры», все движения кажутся слишком медленными, однако сердце уже не обманешь: скоро мир снова сольется в одного лишь человека над тобой.
-Потерпишь? – голос немного хриплый, глаза светятся темным светом, а дыхание так и норовит пропасть совсем.
Луффи неуверенно кивает. Он не совсем еще пришел в себя, но чувствует, что брата по- прежнему…Мало.
Эйс проводит губами по его щеке, целует шрам под глазом, успевая при этом весьма сноровисто снимать с себя штаны.
-Расслабься. – шепчет он, обжигая своим дыханием. Вопреки совету, Мугивара напрягается, ожидая проникновения. Портгас, однако, не торопится, поглаживая внутреннюю сторону бедер Луффи, и неторопливо целуя его в шею.
И он расслабляется. Выдыхает, приоткрывает зажмуренные глаза, обнимая шею брата.
Эйс входит. Ме-е-едленно. Тягуче. Время не торопится ускоряться, словно насмехаясь, течет все медленнее.
-Эйс-с…- шипит, судорожно скользя руками по его телу. Неприятно, неудобно, непривычно, и куча таких же слов с приставкой «не». И, как ни странно, не больно.
Сла-а-адко.
Портгас медленно двигается, заставляя младшего постанывать, уже в полный голос, от нахлынувшего букета чувств. Мугивара подается вперед, слизывая с подбородка капли пота. Выдыхает, проводит языком по скуле. Прикусывает мочку уха. Заставляет сорваться.
Время летит на куски, ускоряясь в тысячи раз, подстраиваясь под темп старшего брата.
Луффи терпит, царапая спину Эйса, изредка откидывая голову назад, тихо постанывая, подставляясь под поцелуи.
Эйс чувствует, как по телу проходит волна дрожи, становится до неприличного жарко, а потом… Все заканчивается. Только вот в воздухе витает напряжение, будто следствие недавнего ускорения времени.
Он ложится рядом с Луффи, чувствуя под собой ледяную простынь, приносящую облегчение разгоряченному телу. Молчит, стараясь не смотреть на брата.
-Знаешь, что, - сам начинает разговор Мугивара. Портгас вопросительно смотрит в глаза и облегченно выдыхает, не замечая там отрицательных чувств. Только довольные искорки мелькают в глубине.
-Чего?
-Нас же слышно было. Возможно ли просидеть в каюте весь путь до Сабаоди?
Эйс смеется.
-Смотря как коротать время,- хитро улыбается он.- И не пускать к себе посторонних.
Уж на что, а на мнение людей на палубе Портгасу сейчас откровенно плевать.
_____

-Хэнкок ушла? – раздается шепот из каюты снизу.
-Ушла, –отвечает Джимбей, оглядываясь. –Открывайте, я еду принес.

---

Название: "Дождь"
Фандом: "One piece"
Герои: Эйс, Луффи
Тема: Дождь
Объём: 148 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Авторские примечания: вдохновлял этот арт

- И чего ты? - капли продолжали заполнять шляпу, проникая между прядками соломы.
- Тебя нет, - плечи опускаются еще ниже, подставляя хлещущим потокам темную макушку. - Тебя нет, Эйс. Ты… - скривившийся на корточках мальчишка захлебывается словами. - Ты… - зло, досадно, больно. Что там течет под сомкнутыми кистями, в которые вжато лицо? Разве это дождь? - Умер, Эйс. Вчера. Я видел. Сам… - переть против очевидного - забавная черта глупой резиновой головы.
Шорох - опускается ближе зонт, перекрывает доступ холодной воде.
- Давай, домой пошли, - шанксово сокровище отряхнуто и водружено на вьющиеся от сырости вихры. - Нечего реветь, мелкий, - крепкие пальцы хватают под локоть, тянут вверх. - Брат с тобой.
***
Словно больше нет мира вокруг. И какая разница, реальность или мечты - в пелене тумана и хлещущих по коже струй их двое, и они одни. Родные братья - давным-давно. Все остальное пусть подождет.

---

Название: "Враги"
Фандом: "One piece"
Герои: Луффи, Эйс упоминается
Тема: Всегда прощайте своих врагов - ничто не раздражает их сильнее.
О. Уайлд
Объём: 145 слова
Тип: джен
Рейтинг: G
Авторские примечания: там есть слово "зад".

"Всегда прощайте своих врагов - ничто не раздражает их сильнее".
Кто-то сказал ему это на острове. То ли дядька-Рейли, то ли тот рыбий оссан.
Луффи так не хотел уметь. Прямо сейчас, когда только-только убили Эйса... Как можно было прощать? Особенно этого, магмового, который, со своей рожей предательской, норовил их остановить все время. Адмиралы - трое, разноцветные - вообще были какие-то ненормальные. Ледяной напугал и обидел Робин, другой пытался переубивать единственных накама. "Чой-та мне их прощать-то?" - очень хотелось обиженно завопить. Но он капитан. Сам понять должен всякие такие штуки. И если это поможет команде... Или... Нет, брату - нет, точно.
Раздражать. Известное слово, но Мугивара думал о нем еще, будто пробовал на вкус. Интуиция подсказывала, что "раздражать" и "надрать зад" крепко связаны. После одного запросто можно делать второе.
Значит решено. Король пиратов будет прощать врагов. Прощать, а потом побеждать. "Буду. Вот только стану еще сильнее".

Название: "Раны"
Фандом: "One piece"
Герои: Эйс, Луффи, мугивары боком
Тема: Рана
Объём: 222 слова
Тип: джен с прозрачными намеками
Рейтинг: G
Авторские примечания: там расплывчатый и вымученный конец.

Рана - нормальная штука для детства, так что Луффи в ранах всегда. Мелкие царапины, счесанные вусмерть укусы, ссадины от всякой там травы и корабельных снастей - пират всё-таки, можно понять.
На тощеньком мосластом тельце Эйс знал каждый шрам, каждую полоску - наперечет. Раньше. Когда половиной из них сам же и награждал на тренировках. Остальные мелкий получал по собственной дурости - прописавшееся в одном месте шильце было тому виной. И вечная голодуха. "Мяяяса! Ууужииин!" А там уж и звери всякие, тигры-крокодилы-прочие, и канавы-ямы, в которые дитё не уставало попадать да проваливаться, и вообще... Жизнь на горных островах не особо легкая.
Пластыри всегда клеил старший Ди. Синяки, порезы обрабатывал, промывал. Заботился. Сам-то обезьяний ребенок где уж там догадается, что заражение может случиться или еще какая беда. Ни о чем таком он и близко не думал. Приключения же.
- Ну щипет, Эээйс! - и мордочку недовольную нахмурит. А ведь кто виноват?
И докатились. Сначала просто подуешь - легче ему, проходит. Потом...
Потом в Арабасте, ночью, чуткие пальцы будут исследовать старые шрамы, изучать новые, совсем свежие, раны, зажившие едва-едва. О том, что себя надо беречь, мелкий не знал никогда. Не то чтобы это было совсем уж плохо, у него есть команда, есть друзья, и они будут заботиться... Но в ледяных сумерках пустыни, здесь и сейчас, разум-душу-сердце Огненного кулака мучает только одна мысль. "Это буду не я".

---

Название: "Туман"
Фандом: "One piece"
Герои: Эйс, Луффи, Магеллан
Тема: Туман
Объём: 289 слов
Тип: ангст
Рейтинг: G
Авторские примечания: конец как-то... смазался.

Капитан мугивар немного знает о разных вещах. Накама-Эйс-"Я стану Королем пиратов". Это знает, а остальное...
"Туман?" - когда Магеллан использует свои силы, Луффи думает не о смерти. О брате. Снова.
***
- ... Ист Барк, - щека на плече, и так хорошо, что почти хочется спать. - Королевство тумана, - заблудились пальцы в волосах. - Да ты уже спишь, - притворное возмущение скользит в словах, разгорается пламенем на открытом воздухе.
- Не-не-не-нет. Еще-о, - тянет последний звук - ну нравится то есть, понятно все.
- Никогда сквозь густые синие клубы не проникает солнечный свет. В лесах и траве водятся сумрачные чудовища, когтистые длинно-деревья растут только вверх...
- Кру-ута! - "поехали туда сейчас!" топчется где-то в хвосте,так и не сказанное.
***
"Туман..." - ладони саднит ядом, будто обе сразу горят в огне. Доку-доку дым рвет воздух из легких, течет по спине, оседает на одежде, снаружи и внутри, в сознании и вне.
***
- Он волшебный, да? - сказка о выдуманном острове удостаивается очередного "суге-е!", а младший сопит носом во сне, почти не дождавшись ответа.
Они так и не оказались там, хоть и ходили в экспедицию, чертили карты. Не укладывалось в резиновой голове, как это земля и повсюду туман - уж очень хотелось своими глазами посмотреть. А теперь...
***
- Твоя жизнь закончится на этом этаже, - начальник Импела делает Гидру, а может две, этаж сотрясает крик. Резиновый мальчишка, разлитый в мутных лужах на полу, видит, кажется, тот остров даже здесь.
Туман.
***
Ниже, на "особо опасном" уровне Огненный кулак замирает, отключается от мыслей - камеру наполняет туман, который он видел недавно во сне. Туман, которого нет, с Ист Барка, которого нет тем более.
***
Туман. Всюду и везде. Спрятанные, потерянные в нем мысли, намерения и слова. Важные дела...
Туман. Снова.

---

Название: "Когда-нибудь... Обязательно."
Фандом: "One piece"
Герои: Эйс, Луффи
Тема: Обними меня
Объём: 106 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Авторские примечания: вдохновлял этот арт

Они обязательно встретятся. Да не важно, когда и где. В этой жизни или в той.
Важно, что Огненный кулак снова будет. В надвинутой на лоб шляпе. Или без нее. Улыбаться будет. Или грустить. Нет, грустить не - они же снова вместе!
Важно, что Монки кинется ему на шею - чисто чтоб задушить, не иначе. Да так, что оба тут же полетят на землю. Ну или что там будет. Туда и рухнут оба. Смеяться будут. Ржать, как потерпевшие. Крушение там. Или смерть.
Ну и все. Остальное - как получится, и не важно.
Важно, что сбудется мечта, которая не "Король пиратов", а "Обними меня".
Мечта Луффи.
Эйсова мечта.

Название: "Они точно есть."
Фандом: "One piece"
Герои: Эйс, Луффи
Тема: Недоверие
Объём: 110 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Авторские примечания: вдохновлял арт.

- Сугеее… - Мугивара всем видом своим выказывал недоверие. - Правда? Они правда есть, Эйс? - глазищи черные по пять… белли. - Сууугеее… - "круто", "чума" и высшая степень удивления-восторга на языке будущего Короля Ди.
- Да, есть. Мелочь, слезь с меня, - сдерешь его с собственных коленок, как же. - Ты уже не десятилетний пацан. Уйди, - взгляд до сих пор искал на лице старшего признаки обмана. Вдруг шутка, и их нет?
- Точнааа? Ееесть? - брови давно заползли уже на лоб.
- Есть, есть, - кулак треплет волосы на макушке. - Рыбоптицы, мясные деревья… - фантазии у ребенка, да. - Ох, и дурак же ты у меня, Луф.

---

Название: "Красота"
Фандом: "One piece"
Герои: Эйс, Луффи
Тема: Красота есть во всём, но не всякий её видит. Конфуций
Объём: 186 слов
Тип: джен
Рейтинг: G
Авторские примечания: не бетилось, в общем. И автор чуть неадекватен по причине простуды.

Ди любил брата.
Несносную мелочь сначала, которая скакала куда-то вечно, обезьянничала, находила приключения на все места и ныла.
Мальчишку Я-стану-Королем-пиратов потом, когда Луффи - все из-за этого, рыжего, Эйс знал - навсегда решил стать морским разбойником. Очень, очень серьезно решил, несмотря на возраст и явный недостаток сил.
В нескладном, тощем, малость чокнутом ребенке было столько… света, мечты, столько чего-то своего - как можно было это отпустить? Как можно было удержать?
"Я ухожу. Догоняй", - чтобы было куда расти. Куда тянуться, за кем. Не за тем, отдавшим шляпу. А за ним, за Эйсом Ди.
Незнакомцы смеялись над ним. Соперники-враги, как водится, ненавидели и хотели убить. Друзья… Это друзья. Друзьям Огненный кулак никогда ничего не говорил. "Занято ли его сердце", как бы патетично это ни звучало, никто не знал. Тем более ни один и представить не смог бы, что это именно орущий, хохочущий - какой угодно, только не "обворожительный сердцеед" - Манки Д. Луффи.
Если бы однажды случилось вдруг перед Богом, Морским дьяволом, друзьями или еще кем объясняться, у Портгаса был где-то услышанный или вычитанный ответ: "Красота есть во всем, но не каждый ее видит". На все ответ.

---

Название: "Вкус"
Фандом: "One piece"
Герои: Эйс, Луффи
Тема: Навязчивые воспоминания
Объём: 303 слова
Тип: слеш
Рейтинг: PG, ибо намеками
Авторские примечания: внезапный порыв и бред. Внимательным глазом можно разглядеть инцест.

У навязчивых воспоминаний Эйса вкус океанов и соли.
Мелкий даже и не догадывался никогда, что это могло быть плохо. Там, в мире нормальных людей. Он же любил своего брата, так почему нет? Большое ли дело это вообще?
Старший Ди знал, что всё закончится с отъездом, которого совсем не долго оставалось ждать. А до тех пор... Да разве можно как-то себя удержать?
У навязчивых воспоминаний Эйса вкус моря и мяты. Арбузный вкус.
"Ну давааай!" - тянет Луффи, падая рядом. Не понимает-то он ни-че-го. Ни капли во всей этой кромешной строго-настрого недопустимой кошмарности. А, к черту. "Последний раз", - честно обещает себе Ди.
У навязчивых воспоминаний вкус вседозволенности и летнего жара. Вкус душистой до духоты, спелой, свежей, густой травы.
Они валяются в ней, сходя с ума и балдея от того, что нет никого, кроме них. Что на это утро-день-не важно-вечер мир - только их. Мир, в котором нет запретов и границ. Не для них.
У навязчивых воспоминаний Эйса вкус вины и - краем - стыдливости, боли.
Они, может, родственники и не по крови, да только разве это важно, когда раны от Серого терминала, горы, деревни давным-давно смешали содержимое их вен и артерий, пока один перевязывал другого.
Не важно. Уже - по крови.
"Что же ты творишь, Эйс? Что ты такое..."
Не важно. Скоро его лодка уплывет в море, покинет землю, покинет остров. А пока...
У навязчивых воспоминаний вкус солнечного зайца, скачущего утром по полу. Ленивого марева, в котором тают мелочи чьих-то надуманных там, снаружи, далеко где-то, запретов, тают от желаний и прикосновений тела.
- Эйс, - бестолковая мелочь улыбается во все свои "32", сияет и думать не думает, что кто-то здесь в чем-то может быть виноват. Что может в реальности существовать такой мир, в котором "отношения между братьями" бы не приняли.
Улыбается. Не думает. Не может даже подозревать.
Эйс хочет уметь также. Но.
"Последний раз".

---

Название: "Прости меня"
Фандом: "One piece"
Герои: Эйс, Луффи
Тема: Прощение
Объём: 241 слово
Тип: ангст
Рейтинг: G

Эйс говорил. Перед казнью - одной и второй - и потом, перед смертью. Эйс говорил, и, кажется, Луффи слышал там что-то о прощении.
Слова врезались в память, непонятные, полные ускользающего - стоит только задуматься - смысла. Разум сдался и не знал. Сердце чувствовало. Так же, как чувствовал сейчас капитан всех накама, каждого. Был уверен, что ребята живы, а значит все хорошо.
Слова.
Прости меня.
За настоящее и прошлое. За обидное - с эшафота, за "уходи" и "твоей помощи не нужно". За вредное и глупое - первое знакомство, недели и дни, дождь и ветер, горы и лес, крокодилы, тигры, за недоверчивый косой взгляд в ответ на "давай дружить!"
Потому что я помню.
Детское пренебрежение, испытания и проверки, до Сабо и... после, тренировки и "такой плаксе никогда не стать пиратом". Вина, которая не стоит того, чтобы просить.
Прости меня.
За несдержанное обещание, за вопль и - ручьями - слезы, за весь Импел даун, за толпы дозорных, за крики и каждый шрам. За алую бусину, вон ту, что оказалась рядом с ногой.
Теперь я знаю. Я не зря жил.
Ветер и солнце, соленые брызги, шепот листвы и горизонт близко-близко, и мечта маячит где-то там, рукой подать. И "мы теперь братья". И "навсегда".
Каждый ушел, кто раньше, кто позже. И за это...
Прости меня.
- Хватит, - это не Луффи говорит, это само, как-то, где-то.
Луффи только кивает, обращаясь к морю-небу-закату.
"Прощаю", дескать.
Хоть ему и "не за что простить".

---

Название: "Сон"
Фандом: "One piece"
Герои: Эйс, Луффи
Тема: Плед
Объём: 287 слов
Тип: ангст
Рейтинг: G
Авторские примечания: вдохновил этот арт и  Devil_trill, которой хотелось зарисовку про "сны".

В сторону съехал плед, и тут же высунулась голова.
- Спать скууучно, - как всегда, энергия бьет ключом. - Хочу мяса. И приключения, - снова голодное резиновое чудище на секунду притихло, явно что-то выдумывая. - Расскажи про Белоуса, Эйс. Про свои приключения, - "приключееенияааа!" Прям вот так. И еды ему принеси, и рядом посиди, и еще историй посочиняй. Мелкое, пакостное, надоедливое чудище. Братец любимый, последний и единственный, уж много лет как. Откажешь разве ему?
И Огненный кулак говорит. Про Отца, про команду, про много-много кораблей, про забавное и захватывающее, про Марко, про фрукты, которые у некоторых есть, про моря-острова, про погоду, про необычных зверей, которых ни одна фантазия не выдумает. "О! Их можно есть?" - этого все только одно занимает.
- Да откуда ж я знаю, Луффи? - нет, он все что ни попадя, съестное и не очень, в рот не тащил. Ну... Хотя неважно.
- Дядька-Белоус тогда и правда хороший, - ну как же, старший-то брат в этом должен разбираться. Вроде. - Но Королем пиратов все равно буду я, - мало ли, вдруг - тут или еще где - кто сомневаться вздумал. И глазищи горят-горят, черные, уверенные.
- Ну-ну, мелкий, посмотрим, - шляпу на лоб надвинуть, и под одеяло его, под одеяло. Хватит воздух сотрясать, ночь уже. - Спи, "Король".
Эйс тепло улыбается, поправляет так и сползающий по краям койки теплый зеленый плед. Эйс не знает, что ничего такого нет, все только иллюзия, сон, явившийся под утро. У них никогда не было и не могло быть похожих вечеров - разные флаги, разные цели, разные накама. Слишком рано расстались братья, встречались слишком редко, чтобы можно было запросто спокойно посидеть каким-нибудь вечером, вместе заночевать. Не можно им. В мороке дремы предутренней разве что.
***
А назавтра была казнь.

---

What if God was one of us?

"Боже дорог, отмени нам визы, проложи трассы"(с)

Ветер налетел, проснулся, взметнул пыль, разметал угольные пряди.
- Я пошел!
У них, наверное, не было семьи, такой, какой ее понимают другие люди - посиделки на кухнях и диванах, подоткнутые одеялки, непрестанные звонки по вечерам, праздники со всей толпой троюродных дядь-теть.
У них были только они. Деревня на отшибе сельской местности, изредка, наездами вырвавшиеся из душного города опекуны, и целый мир. На двоих.
- Ага, - "Я пошел на встречу приключениям, Лу".
Когда совсем не расстроенный мальчишка на пороге прикрывает глаза и улыбается еще шире, только тогда, на мгновение приходит мысль - зачем это нужно? Уходить куда-то. Шагать по гретому асфальту, встречаться с кем-то, знакомиться. Ехать. Для чего? Куда? А главное - от кого? От человека, важнее которого во всем свете нет?
Секунда проходит. Секунды вихрятся и скачут, тощие ладошки машут - давай, дескать, двигай уже.
- Не забудь рассказать потом, - всё-всё. Что случится или не случится. О каждой машине и каждом водителе, о странностях и забавном, об отказавшихся и тех, кто подвез. О жизни и переделках.
Слова летят уже вдогонку. И все интересное начинается прямо сейчас. Здесь, где закончился родной порог. И никаких сожалений нет.
Сумка, шляпа-ковбойка, мобильник, забытый глубоко в кармане шорт. Палец, смотрящий прямо в небеса и... "Куда угодно", гласит табличка в левой руке.
Всё начинается здесь. Отсюда. Вперед по дороге, в "навсегда".
***

"Боже ветров, дай застопить ветер, рвануть отсюда" (с)

Если бы смерть оказалась не смертью? Что было бы?
Если бы оказалось, что это просто трасса. Новое путешествие. Куда-то... туда. Что ты сделаешь?
Никаких шрамов, никаких битв, табличка-мобильник-сумка. Что будешь делать ты?
В раскрытую дверь вылетает сквозняк, проходится по высушенной за лето земле.
- Я пошел, Луффи!
Мальчишка сидит на пороге. Взрослеет. Машет рукой.
- Я пошел.

---

Продолжение...
Автор: GAMMA ( Я то бишь)
Название: Молча о том, что не нуждается в расспросах.
Фендом: One Piece
Персонажи: Марко, Эйс

Аквамариновый

Аквамариновый

Пасмурно было. Но еще хуже то, что душно. Небо точно придавливало своим серым свинцом каждую попытку вздохнуть. Волны накатывали раз за разом все сильней, и все яростней разбивались о нос корабля, облизывая бушприт. Ветер крепчал и к удивлению был довольно теплым.
— Видать, на нас идет серьезный циклон, — Ракуе втянул носом недвижимый воздух, — корабль готов, ребята постарались.
И дальше молчание. В ушах звук пенящихся волн, еле слышный крик паникующей чайки где-то среди мрачных облаков и кругом постоянный соленый запах. Запах океана, который будто только сейчас открывал истинное местонахождение корабля, каждого из тех, кто на нем был, словно именно в эту минуту все вокруг шептало Фениксу, что он посреди океана. Странное, отвратительное ощущение сковывало все тело.
— Тебя что-то волнует. И это явно не то, что случилось неделю назад, — его голос звучал ровно и тихо, без какой-либо эмоции.
Марко не понимал, что же происходило. Внутри все протяжней выло неопределенное. Не то чувство, не то недосказанная мыль, не то слова, не высказанные ранние. Не знал как понять самому, что же так гложило его и разъедало изнутри, что уж говорить о том, как объяснить это другим.
Командир бывшего седьмого дивизиона Белоуса вздохнул и покачал головой.
— Не спеши, думаю ты во всем разберешься. Что бы это ни было… — светловолосый мужчина с дредами понимающе положил ладонь на плечо, постоял с минуту и ушел обратно в каюты, оставив Феникса наедине с мыслями.
«Эйс. И ведь все таки именно ты, тобой сшиты мои самые последние воспоминания. Ты не завершил нашу книгу – не дал ей название, оставив это дело мне » — мужчина открыл глаза, вызывающе, с готовностью посмотрел вверх, где межу теснившимися облаками сполохами сверкали зарницы. Все тело вмиг покрыл сине-голубой огонь, тихо шелестя язычками пламени в душном воздухе. Оттолкнувшись от корабля взмахом крыльев, мифический Феникс взмыл вверх и устремился к, казалось, падающему ему навстречу небу.
Он пытался вспомнить, видел ли такое прежде. Нет. И даже ничего такого, с чем можно было бы сравнить. Все люди уникальны. А он, он уникален из всех этих уникальностей. И все, что он делает, все, что с ним происходит, также неповторимо в своем роде. Эйс.
Это случилось подобно грому в ясный день. Так неожиданно и ужасно. Никто не представлял себе возможность подобного прецедента на корабле Белоуса. Никто даже не мог помыслить о таком. Но, как оказалось впоследствии, один человек был готов даже на такой поступок, ради своей прихоти. Убийство накама. Ничто не сравнится с этим по степени ужаса. Ничто никогда не вызывало таких эмоций на лице Эйса. Марко никогда не забудет тот день.

«Тихо и ясно. Полный штиль. В небе, рассекая крыльями воздух, пролетела почтовая птица с очередным пакетом листовок о розыске пиратов и другими новостями. На корабле как обычно шумно и весело. Ребята развлекаются кто чем только может. Всюду разговоры, смех, гулкий стук деревянных кружек и бутылок с выпивкой. После отплытия от очередного острова, вся команда решила отпраздновать возвращение на корабль и просторы океана. Вообще, в принципе, им не нужно повода, чтобы выпить, а когда он есть – это лишь на руку.
Отец и большая часть команды находились на носу корабля, в то время как Марко, решив немного отдохнуть от шума, ушел на корму. В бутылке еще с половину плескалось вино, а на языке осела привычная терпкость. Мужчина зевнул, меланхолично разглядывая вздымающиеся темные волны океана.
— Марко! – за спиной раздался звучный веселый голос.
Феникс посмотрел через плечо. Эйс стоял на последней ступеньке кормы, махая рукой.
— Чего ты здесь один? Идем, там сейчас такое развлекалово начнется! Сач уже почти все приготовил, мы будем в числе избранных!
— Я пас…
— Эй, ну же! Ты чего как тухлая палубная тряпка растекся здесь?! – подбежав, парень схватил мужчину за руку и попытался тащить его к месту веселья. Тот мученически вздохнул.
— Эйс, ты оторвешь мне руку, — заметил Марко и Портгас тут же отпустил его, хоть и с неохотой.
— Идем, будет весело, правда, — на лице расцвела добрая улыбка, сделав его по-детски милым.
И он сдался.
— Хорошо, но сначала я посмотрю, что из себя представляет ваше веселье, — залпом допив остатки вина, Феникс швырнул бутылку за борт и отправился к остальным.
Прокричав, нечто напоминавшее «Ях-ху!», Эйс ловко перепрыгнул через все ступеньки вниз и первый помчался сообщить, что командир 1-ого дивизиона был удачно взят измором.
Дружный гогот раздался с новой силой, а некоторые из командиров умудрились упасть и в приступах смеха стали кататься по палубе, держась за животы. Устроившись рядом с огромным креслом Капитана, Марко стал наблюдать за происходящим.
Суть веселой игры, которую придумал командир 4-ого дивизиона, мужчина уловил слабо, отчасти потому, что перекидывался фразами с Белоусом, отчасти потому, что думал о своем, отчасти потому, что он, как и Отец был рад видеть счастливую улыбку Портгаса.
— Сач, а Сач! — позвал смеющегося Виста.
Мужчина обернулся, сверкая всеми 32-я зубами.
— Покажи, что за Дьявольщину ты раздобыл на том острове! – народ, соглашаясь, заулюлюкал, подбадривая его. – Ты ведь только Эйсу да Марко рассказал, а нам тоже интересно!
— Да, Сач!
— Покажи!
— Давай!
— Интересно же!
Он пожал плечами и скрылся в каютах. Вернувшись через 10 минут, командир 4-ого дивизиона держал в руках нечто круглое, прикрытое светлой тканью. Развернув, он показал всем необычного вида фрукт, похожий на ананас, но фиолетового цвета, состоящий из долек в форме слезинок, а на его верхушке торчали зеленые листья.
— И впрямь! Дьявольщина! Это ж Дьявольский фрукт! – засмеялся кто-то.
— И какая у него сила? – усмехаясь, спросил Изо, сидя на кромке борта и затягиваясь дымом своей длинной трубкой.
— Да я вот еще и не знаю… — задумчиво почесал затылок Сач.
— Ну, съешь и узнаешь! – подшутив.
Все засмеялись, и владелец необычного фрукта тоже. Лишь один из всех взглядов не таил в себе всеобщего веселья и легкости. Тьма и зависть зарождалась на дне этого взгляда, постепенно заполняющая того, кому он принадлежит.
Тем не менее, развлечения продолжались до самого захода солнца. Выпивка постепенно убывала, и количество вменяемых людей резко сокращалось. Небо стало совсем темным, когда на палубе осталось человек 15. Остальные либо уснули где сидели, либо доползли до своих кают, либо ушли продолжать веселье внутрь корабля, застигнутые неприятной ночной прохладой.
Белоус слег на боковую еще с час назад, а среди оставшихся были Эйс, Марко, Сач, Тич, Джозу Виста и другие.
— Ох… — Марко вздохнул и оперся спиной о фальшборт.
— Устал? – смеясь, поддел его Эйс.
— Парень, смотри сам не упади! – хохотнул Сач, хлопнув его по спине.
— Я в порядке, — кивнул он, распластавшись на палубе и взглянув на небо.
— Скоро вернусь, пойду, отойду.
Мужчина со шрамом под глазом и необычной прической пересек нос корабля и растворился в темноте.
— Зря ты не играл с нами.
Феникс расслышал в голосе парня некое сожаление что ли.
— Мы разговаривали с отцом, да и не для меня эти забавы…
— А еще ты временами витал в облаках.
— Да?
— Ага, я видел. Смотрел подолгу в одну точку или на кого-то, а на самом деле будто бы и вовсе сквозь них.
Ответа не последовало. Марко удивлялся, когда этот парень успевает замечать что-либо за другими и одновременно не выдавать себя ни капли. Да, он не такой как все, и дело даже не в том, какая кровь течет в его жилах.
Поднеся руку к лицу, Феникс обратил ее голубым пламенем, и смотрел на дрожащие язычки призрачного пламени.
Заметив это, Портгас отвлекся от созерцания вышины и перевел взгляд на товарища.
— Они такие разные…
— Хм? – удивленно посмотрел в глаза Эйса.
— Твое и мое пламя. Противоположности. Синее и красное. Созидающее и разрушающее. Вечное и недолгое… — он продолжал говорить в этом же духе, но Марко уже не слушал, а лишь наблюдал, как лице парня и на радужке глаз сине-голубым отблеском мерцает пламя его зажженного огня.
Сине-голубой? Бирюзовый? Просто синий или даже в какой-то момент зеленый?
Помотав головой, Феникс вновь обратил руку в плоть, и все наваждение вмиг пропало, а из-за внезапно наставшей темноты он на время даже перестал видеть где лежит его собеседник.
Звезды слабо мерцали над головой. Успокаивающий плеск волн не предвещал ничего необычного.

А на утро раздался крик. Один из дежуривших ночью с воплем выбежал на палубу, держась за голову!
— Убили!.. Он мертв!
Все кто слышал в панике и волнении моментально слетелись к каютам корабля.
Пробравшись сквозь толпу вперед, Марко замер, не смея сделать и шага дальше. На полу, пропитавшемся темной уже холодной кровью, в неестественной позе, раскинув руки в стороны, бездыханно лежал командир 4-ого дивизиона. Феникса пробрала мелкая дрожь. Сам воздух в этом помещении был мертв. Он не двигался. И густая чернота опасно затаилась по углам, словно желая слиться с темной лужей крови вокруг неживого тела. Позади нервно разговаривали, кто-то наверху кричал в панике, созывая еще не знавших о произошедшем, некоторые пытались с ужасом заглянуть через плечо командира, желая убедиться собственными глазами.
— Уходите! Все, вон отсюда! Нечего глазеть! – развернувшись, Феникс со злобой стал всех выталкивать из каюты.
Но вдруг из толпы кто-то с бешеной силой начал прорываться. Народ слегка расступился и на мужчину наткнулся Эйс. Парень мельком окинул товарища взглядом и посмотрел за его спину. Его глаза округлились, за секунду в них исчез весь блеск. Заторможенным движением, отодвинув Марко, Портгас сделал несколько шагов вперед и замер у ног погибшего.
— Сач… — надломившийся хриплый голос.
Он видел его подрагивающие пальцы рук, видел, как они сжимаются в кулаки, видел его осунувшуюся спину.
В проходе за толпой раздался голос:
— Тич! Тича нет! Тич пропал!
Толпа зашумела и вновь заволновалась, разбивая прежнюю тишину.
— Это… Это Тич! Тич убил Сача!
— Точно…
— Да, я видел, как вчера Сач ушел, а Тич пошел за ним, но я не подумал бы…
В толпе нарастал ажиотаж раскрытия случившегося. И это было плохо. Слишком. Заметив, как резко Эйс обернулся, тело мужчины сработало на рефлексе. Он одним мощным рывком толкнул всех толпящихся в проход и захлопнул за ними дверь. Парнишка влетел прямо в него.
— Открой дверь! Открой дверь, Марко!
Феникс напряг зрение и в темноте разглядел его лицо. Оно искривилось от злобы и боли. Беснующийся демон. В нем ощутимо закипал огонь. Огонь его разрушения. Огонь отмщения. Его руки больно колотили Марко по груди.
— Эйс… — позвал он, — Эйс, остановись, прекрати.
Кто мог бы знать насколько тяжело давались эти слова командиру 1-ого дивизиона. Никто, лишь он сам. Потому, что хотелось так же поддаться буре эмоций, клубившихся внутри, так же хотелось спустить всю выдержку на нет. Но нельзя. На нем слишком большая ответственность. За всех. Тем более за этого парня.
— Ты что?! Не слышал?! Это Тич! Тич убил Сача и сбежал! Это все из-за того Дьявольского фрукта, я уверен! Пусти! – голос срывался высокими хриплыми нотами, слышно было, как скрежетали его зубы. — Неужели тебе все равно? Марко! Он же был… Он же наш друг… Сач..
Неожиданно Портгас прекратил колотить его, и голос стал тихим и глухим.
— Как ты можешь, Марко? Как? Ты стоишь так спокойно, не даешь мне прохода… Этот мерзавец уходит все дальше и дальше, а наш друг лежит позади нас… Мертвый. Ты понимаешь как это все глупо?! Понимаешь как не к месту это твое вечно каменное выражение лица, словно ничего не произошло?!
Он сорвался на последних словах, схватил Феникса за воротник рубашки и взглянул тому в глаза в глаза.
Снова. Марко поклянется, что видит это вновь. Он не спутает это ни с чем. Глаза. Его глаза смотрели с такой горечью, с такой безнадежностью, взывая о понимании и помощи. Они горели, сияли как тогда, когда он с ним впервые разговаривал, когда Эйс принял решение остаться с их командой. Но на этот раз их свет был другим.
«Как вчера…» — подумалось командиру.
Из темных взволнованных глаз заструился этот свет. Нет, ни голубой, ни синий, ни бирюзовый.
Аквамариновый. Потому что это – цвет моря. Цвет его боли, его судьбы. Его слезы – это кровь моря. Он ведь, как и все они, сын этого бессчетного водного пространства. А, теряя очередного сына, море начинает кровоточить. И Феникс видит это в нем. Видит его слезы. Этому невозможно сопротивляться и, отвернув голову в сторону, мужчина отходит, освобождая проход.
— Есть вещи, которые несут на себе ответственность, как и поступки, что мы совершаем. И ими нельзя пренебрегать. А есть то… Что не поддается объяснению и этому невозможно сопротивляться.
На мгновение Марко показалось, будто парень хотел сказать что-то, но когда посмотрел на него, слез уже не было. Осталась непоколебимая решимость.
Рванув на себя дверь, Портгас выбежал прочь.
Все пытались отговорить Огненного Кулака от этого поступка. Даже Старик сказал, что у него плохое предчувствие. Но ни что не сломило его решения. Его боль была в стократ сильнее, их уговоров.
Чтобы не показаться безразличным, командир 1-ого дивизиона для видимости крикнул Эйсу, остановиться. Тот не слышал. И, кажется, только Марко Феникс видел в этом его неизбежность, два разных света живущих в нем…

Шторм прошел мимо. Всполохи вскоре прекратились, а дождь сплошной ровной стеной обрушился в ночь. Гулкий стук от приземления на мокрые доски палубы. Он промок. Весь. До нитки. Но это не важно.
«Важно то…» — мужчина откинул голову назад, позволяя потокам дождя омывать его уставшее лицо, — «… что сегодня память жила во второй раз, Эйс».

Алый

Алый

Он наблюдал, как умирает день. В этих мучительных попытках света задержаться здесь, чуть дольше обычного, оказалось отвратительно много горечи и жалости и слишком мало спокойствия.
Без надобности видеть что над головой. Вообще нет желания открывать глаза и воспринимать зрительные образы. Просто ветер. Ветер в лицо. Постоянным прохладным потоком, пытаясь смахнуть любые мысли. Где же все? Где же все те, с кем хотелось бы сейчас поговорить или сказать хотя бы пару слов? Почему, когда все внутри достигает неизбежного пика, готовится вырваться наружу, рядом нет никого из тех, кто бы знал что с этим делать. На минуту Марко желает, чтобы его огонь имел возможность испепелять и разрушать, показывая свое неистовство, свои эмоции. Но… Феникс открывает глаза. Далеко, там, где еще недавно был горизонт, граница нарушилась, и небо слилось с морем. Аспидно-серое марево приходящей ночи сомкнулось где-то за спиной. Его огонь исцеляет, но не душевно.
— Когда ты мне дашь понять, что же, черт возьми, я должен сделать?.. Как мне назвать,… Кем же мы были, что эта странная связь до сих пор имеет надо мной силу…
Разговаривает сам с собой? Нет. У этих вопросов есть адресат. Но Марко думает, не сходит ли он с ума.
Проходит час, другой. В каюте мрак, не учитывая слабого ночного света из иллюминатора. Лежа на спине, он смотрит в одну точку потолка и считает числа.
« … 157, 158, 159, 160, 161, 162, 163,164, 165, 166, 167, 168…»

« Все раны и ушибы досадно ноют. Голова слегка кружиться и ноги ощущают слабость, но это не от страха или усталости. Чувство свободы, чувство вернувшейся силы, с лихой скоростью переполняют и жаждут вновь показать себя всем, показать свою несокрушимость. Он решительно кивает мальчишке и широко улыбается. Он готов. Стоя бок о бок, бросают вызов всем своим противникам, наконец, имея возможность сражаться вместе. Мальчишка действует первым, и вот уже смелые добровольцы с легкостью отлетают от его ударов. Нет времени восхищаться его возросшей силой и ловкостью. Атака. Прыгая вверх, он сам проводит один из мощнейших своих приемов, и столбы пламени, распаляясь в радиусе 100 метров, сжигают все на своем пути. Атака, атака; одна за другой; удар, и он с легкостью уворачивается от чьих-то пуль. Дьявольская раззадоренная улыбка и бесы пляшут в глазах. Как же давно хотелось это сделать! Жизнь — одна единственная и он никому ее за просто так теперь не отдаст. Позади сражается Отец, его сила вибрацией отдается в где-то в диафрагме и от этого уверенность захлестывает еще сильнее.
Но, что-то пошло не так. Адмиралы начали упорное наступление и все внимание приковали к себе. То тут, то там падают обожженные или замерзшие тела его товарищей, друзей. Увидав это и набравшись мнимой храбрости, дозорные мечутся с ружьями и саблями, и все еще продолжают давить на армию пиратов. И вдруг отец говорит свое слово. Отдает последний приказ своим Детям. Он знает, что не выживет, но любой ценой желает защитить каждого. Приказ – отступать к кораблям и уплывать! Сначала никто не верит в это, он видит по их глазам, но приказ повторяется голосом, не терпящим возражений. Приказ Капитана неоспорим. Сжав кулаки, стиснув зубы и подавив в себе желание драться до последнего, он подчиняется и направляется в сторону кораблей, чьи мачты виднелись впереди сквозь завесу пыли и дыма. Все бегут, и он бежит тоже. И каждого одолевают одинаковые чувства. Он слышит рядом знакомый веселый голос — вот и братишка вернулся, радостный, улыбается во весь рот. И невозможно не ответить ему тем же. Он все же спас его. Маленький неугомонный брат…
Неожиданно земля затряслась, разверзлась, и Адмирал возник из самых ее глубин, злобным взглядом прожигая бегущих пиратов, в особенности их двоих. Акаину знал, знал какими словами нужно бить, по каким больным местам и кого именно. Оскорбляя Белоуса и всех, кто плавал под его именем, он знал чего хочет добиться. Идя по пятам, выплевывал всю свою ненависть и презрение громкими фразами. И вот… Он не выдержал. Никто не смеет оскорблять Отца! Никто! И пусть его здесь только что не казнили, пусть вокруг лишь то, что приносит смерть, он не позволит пятнать имя Белоуса! Взрыв огня сталкивается с мощным потоком магмы и на границе их соприкосновения происходит невообразимый взрыв, раскидывая в стороны тех, кто находился рядом. Но Сакадзуки был хитер. Сразу после атаки он молниеносно переметнулся к тому, кто был позади и уверенно занес горящий лавой кулак для окончательного удара. Братишка… Глаза того ошеломленно глядели на приближение неминуемой гибели, даже тело не дернулось в попытке убежать или просто двинуться. За считанные секунды, не думая ни о чем кроме брата, собрав все силы, метнулся и вовремя преградил собой траекторию нацеленного удара. Момент, считанные мгновения. Сумасшедшая невыносимая боль пронзает грудь и нещадно бьет по всем нервам, разрывая их в клочья. Насквозь. Звук чего-то рассыпавшегося на землю. Внутри все горит, от боли выворачивает наизнанку, но он держится, стоит, скрипя зубами, которые вот-вот и раскрошатся от силы их сжатия. Кровь закипев, полилась изо рта, обжигая горло, язык, губы, кожу. Везде была кровь. Кругом. Акаину что-то говорит, вытаскивая свою руку из горячей плоти. Такой резкий рывок и прежние ощущения показались ничем, по сравнению с тем, что настало сейчас. Болевой порог превышен. Шок. Он медленно опускает взгляд на своего брата, а тот смотрит на него своими до безумия сузившимися зрачками, простирает руки и ловит в объятия ослабевшего его. Он знает что, под подбородком плечо младшего, но не ощущает его. Брат что-то говорит, а он ему даже отвечает, но в голове, где-то на задворках появляется, словно второй разум. Чуть сощурившись, недалеко перед собой он различает знакомый силуэт. Черные штаны, голубой пояс, расстегнутая серая рубашка, метка Белоуса на груди и светлые волосы в беспорядке на макушке. Это же.. Он. Он сам. Он видит сам себя. И только теперь разум дает понять в чем дело. Сознание Эйса отсчитывает последние минуты.
«Я — это он… А он… — это я…» — на его истинном теле в груди расползается такая же кровавая насквозь дыра и оно медленно оседает вниз.
Тик-так, тик-так…. Кажется, теперь он знает ответы на все вопросы. Чувство падения. Перед глазами все слишком красно от крови. Алый….»

Жадный глубокий вздох. Рывок. Марко хватается за голову и пытается лихорадочно отдышаться. По лицу и груди капельками стекает холодный пот. Волосы влажными прядями прилипли к вискам. Это не сон… Нет, не сон. Сны не бывают такими реальными. Опустив взгляд себе на грудь, он различил на ней большое красное пятно, словно от ожога. Сглотнул, провел по нему рукой, чтобы убедиться в увиденном и поморщился от неприятного жжения. Вокруг все так же темно. Составил ноги на пол, и их в тот же момент обдала сырая прохлада. Зажмурился и закрыл лицо подрагивающими ладонями.
«Я – это он, а он – это я…» — слова намертво впечатались в память. Он видел себя со стороны глазами Эйса, он ощутил всю его боль, понял всю радость его, когда он защищал брата, прожил его последними секундами и… Запомнил в своих – его глазах тот нестерпимо алый цвет.
Феникс почувствовал как намокают ресницы, но вдруг, звук чего-то упавшего и покатившегося по деревянным доскам, заставили его встрепенуться и убрать от лица руки. Посмотрев вниз, у пальцев левой ноги он заметил маленький шарик, который при поднятии и рассмотрении оказался бусиной с узеньким отверстием насквозь. Алая бусина. Слишком знакомая алая бусина. Марко никогда бы в жизни не ошибся и не спутал ее ни с чем другим! Но… Что за чертовщина?! Его бусы на могиле! Сердце нервически набирало обороты, в груди расползалось некое удушающее волнение. Сжав находку в кулак, мужчина сорвался с места и выбежал из каюты.
Вода тихо плескалась за бортом, а воздух наполнял аромат близящегося утра. На палубе никого не было. Не думал же он здесь увидеть его?... Сев на дощатый пол, Марко с тяжестью оперся спиной о фальшборт и стал рассматривать мерцающую алую бусину.
« Эйс… Ты ведь все сам знал с самого начала. Знал ответ, на этот вопрос. Знал и пытался показать это мне. А я столько всего успел забыть… Теперь, не нужно искать причины моего отношения к тебе, не нужно задавать себе глупые вопросы. На самом деле, все слишком просто, я не видел, но тоже знал это очень давно. Ты – это я в юности. Мой внутренний огонь пылал так же сильно, как и твой… Дерзость, смелость, отчаяние, поиск себя. Я – это ты, если бы остался жив. По мере течения лет, жизнь меняется, меняемся мы, и внутреннее наше неугомонное пламя становится похожим на стойкий мерный огонь, испробовавший разных дров и выдержавший разные ветра. И вот, я живу. И пока это так, и наша связь сильна, мир будет против тех, у кого одна душа на двоих.
Мы навсегда части друг друга, возможно, так решили именно мы…»