Смокер/Эйс, ангстофлафф, осень в наличии.
читать дальшеЕму приснилось, что была осень.
Самая настоящая, как в старых сказках - с серым пустым небом, глянцевыми лужами и рыжими листьями в дыму.
Где-то в этой осени у него была нервная работа, дурное начальство и большая лохматая собака. Ещё - минеральная вода в холодильнике, много кофе по утрам и знакомые студенты, стреляющие сигареты и треплющиеся ни о чём в сумерках у подъезда.
Ближе к середине осени город пестрел оранжевыми тыквами и постерами фильмов ужасов.
Ему приснилось, что однажды нервная его работа завела его слишком далеко.
Он вошёл в свою квартиру, стараясь не шуметь, но пакет всё равно подло и громко шуршал. Белый пёс с цоканьем выбежал в коридор, хотел было бухнуть гулко, как из бочки, но он показал кулак. Пёс понял и замолотил хвостом по стене.
- Спит? - шёпотом спросил капитан уголовного розыска, которого все, даже высокое и дурное начальство, называли Смокером.
Пёс ответил, что спит. Лично сторожил.
Смокер потрепал пса по загривку и сгрузил проклятый шуршащий пакет в кухне. Достал длинный щегольский хлеб, палку колбасы и упаковку разноцветных макарон - очень нужные и разумные покупки. Затем вытащил красные крепкие хэллоуинские яблоки и два граната, которые купил в припадке нерациональности. Пожалел, что не взял какого-нибудь сока. Больным, говорят, полезно пить сок.
Пёс вдруг поднял уши торчком и заскулил. Смокер глянул в сторону спальни, прислушался.
- Проснулся, что ли, - пробормотал, нервничая. Подошёл к двери, замер, прислушиваясь. Заглянул и вдруг обнаружил, что так и не выпустил из пальцев яблоко.
В спальне было тепло и душно, и скользили по сбитому одеялу серые размытые тени. Смокер тихо прошёл вдоль стены и открыл окно, и в лицо пахнуло холодом и запахом мокрой дороги. За его спиной завозились.
- Есть будешь? - спросил Смокер. Ему ответили не сразу, сонно и сипло:
- Буду. Опять макароны?
- Хочешь яблоко? - Смокер обернулся и кинул яблоко на постель. Вгляделся в бледное больное лицо с тёмными брызгами веснушек, спросил глупо: - Болит?
- Болит, - просто ответил Эйс. Взял яблоко, с хрустом начал грызть. Свободной рукой осторожно придерживал перебинтованную грудь - как будто там что-то могло развалиться.
Вот куда капитана уголовного розыска завела его работа. Хотя ни при чём здесь работа. Сам зашёл.
Так зашёл, что начал спасать молодых оголтелых преступников из тех, чьи фото не просто развешивают по улицам, а транслируют по центральным каналам после вечерних новостей.
- Обезболивающие пил?
- Нет.
- Врёшь.
Эйс покосился, улыбнулся криво. У него были очень тёмные длинные глаза и широкий весёлый рот, и веснушки, как у маленького. Смокер этим веснушкам тайно умилялся.
Не хотел, а умилялся.
Точно зашёл.
- Ну вру. Болит же.
- Терпи, - буркнул Смокер. Подошёл, сел рядом. Исцарапанное загорелое плечо оказалось совсем близко, и Смокер тут же начал думать, как бы это самое плечо потрогать - просто так, без дальних прицелов.
Эйс на всякие дальние сейчас точно не способен.
- Я и терплю. Спасибо за яблоко. Надоели твои макароны...
- Сам готовь, если не нравится.
Эйс длинно шумно вздохнул, поёрзал и вдруг привалился к Смокеру горячим боком, зачавкал яблоком прямо под ухом. Смокер осторожно вытащил из-под него руку и положил на поясницу. Там - он знал - тоже были веснушки.
- Сколько ты будешь жить у меня? - спросил, глядя в окно. Эйс помолчал, перестав жевать.
- А сколько можно?
- Не дури. Сколько нужно, столько и можно. Но у твоего брата зудит забрать тебя куда-то.
- У Луффи всегда что-то зудит.
- Скажи ему за это спасибо.
Эйс подвинулся, лицо у него стало серое и напряжённое, и Смокер подумал, что, возможно, с обезболивающими он погорячился.
- Он меня спасал, - удивлённо сказал Эйс. Смокер смотрел, как двигаются его губы, и совсем не слушал. - Я в это не верил, пока его не увидел. Я... - тут он нервно усмехнулся, и Смокер пришёл в себя, - очень удивился.
- Да, я помню.
Я помню, подумал он, как ты орал, что Луффи идиот и что он не должен был, и что ему надо валить, и что ты всего этого не заслуживаешь. Я даже помню, как сам хотел врезать тебе за эти слова.
Смокер отодвинулся, и Эйс пошатнулся, посмотрел удивлённо.
- Пойду варить макароны, - объявил Смокер, чтобы заглушить поднявшееся вдруг раздражение. - Надеюсь, ты успеешь доползти до кухни, пока они не остынут.
Эйс смотрел на него снизу-вверх и улыбался.
- Ух ты. Ты разрешаешь мне встать?
Смокер вспомнил его судорожное движение и изменившееся от боли лицо.
- Нет. Я пошутил.
- Я люблю тебя, - сказал Эйс, перестав улыбаться.
- Ух ты, - ответил Смокер. Чувствовал он себя глупо и почему-то грустно. - Правда?
- Да. Я не пошутил.
Смокер кивнул:
- Так и быть, дам обезболивающее. Сколько ты уже съел? Пять таблеток? Десять?..
- Успокойся, - посоветовал Эйс, укладываясь обратно на подушки. - Не надо таблеток. Не так уж сильно болит.
Пёс заглядывал с любопытством. Смокер прошёл мимо, и пёс поцокал за ним, благодушно вывалив язык и развесив уши.
На кухне Смокер зачем-то взял гранат и взрезал тонкую жёсткую кожуру. Выступил сок, совсем не похожий на кровь.
Серая осень за окном зашумела моросью и ветром.
Смокер смотрел на свои пальцы, окрашенные красным, и чувствовал, что что-то сделал неправильно. То ли сок не купил, то ли не сказал чего-то важного.
Морось за окном вдруг перешла в жестяное кап-кап-кап по подоконнику, пёс завозился под ногами, за спиной что-то упало. Смокер развернулся, думая, что сейчас запачкает гранатом майку, и его захлестнуло чувство, будто он выныривает из толщи воды.
За мгновение до пробуждения он успел испытать жгучее, ни с чем не сравнимое сожаление.
Белел потолок каюты.
За дверью разговаривали сиплыми утренними голосами, волны с шелестом лизали борт корабля. В открытый иллюминатор виднелось тёмное рассветное небо, и пахло солью и йодом после вчерашнего волнения.
Смокер смотрел в потолок и вспоминал, что Портгас Ди Эйс всё-таки погиб. Целых две минуты после пробуждения он страстно хотел обратно в серую осень, к своему псу и спящему в душной тёплой спальне преступнику.
Затем на палубе крикнули сбор, и Смокер привычно быстро оделся. После сна осталась горечь, похожая на дым от сожжённых листьев.
Выходя из каюты, он думал о гранатах и осенних яблоках.